Анчутка

– Спасибо, хозяин, уважил. Угостись.

– Пригляжу, – овинник взял галету, понюхал и не торопясь ушел в дальний угол.

***

– Анчутка, – Леха после разговора с овинником был поражен красноречием нечисти, – откуда у тебя это берется? Нравственная деградация, фобия какая-то. Я и слов таких не слышал.

– Да я гостил как-то у шишиги, в графских прудах. Там молодая графиня вечно уроки брала то театрального искусства, то ораторского мастерства, то исторических деяний. Я и запомнил.

– Во как, графиня, – удивился Леха. – И что там, были фобии?

– Не, в основном беспутство и непотребство. Из фобий только папенька граф, который шлялся возле пруда и мог нарушить уроки в самый неподходящий момент.

– Ладно, пошли в деревню, поищем тебе ремень. А то ходишь как охряпка.

Банник

Скорняк, как и везде по деревням, жил у околицы. Да и где ему жить, если не каждый честной народ готов мириться с запахом киснущей кожи и химикатов. Калитка была открыта, и во дворе у огромных чанов хлопотал пожилой бородатый мужик.

– Доброго здоровьица, – Леха остановился у калитки.

Скорняк отложил рамку для вытягивания шкур, вытер руки о тряпку и не торопясь подошел к Лехе.

– И тебе здоровья. Что интересует?

– Ремень нужен, небольшой. – Егерь показал анчуткину пряжку.

Скорняк аккуратно взял ее, с интересом рассмотрел и вернул, – чудная работа. Я таких по мастерству здесь и не встречал. Пошли, посмотрим кожи.

В сарае он подошел к висящим связкам ременной кожи, перебрал и вытянул одну полоску.

– Сколько отрезать?

Леха показал, сколько. Скорняк удивленно посмотрел на лехины руки, потом на пряжку.

– Ошейник, что ли?

– Ну вроде того.

Скорняк молча отрезал кусок, протянул его Лехе и с интересом поглядел на егеря.

– Такую пряжку на кобеля, небось, и граф не наденет. Видать, крепко ты его уважаешь.

– Для него и дарена, – егерь расплатился и вышел на улицу.

Анчутка сидел на плече и возмущенно фыркал.

– Не, Лех, ты глянь на него, ценитель нашелся, на кобеля ошейник. Как же некоторых берут завидки на чужие пожитки.

– Ладно, пошли примерять, – Леха шутя щелкнул анчутку по носу и направился к постоялому двору.

***

Ремень на анчутку сел как бриллиантовое колье на шею светской красавицы. Ровный свет благородного металла подчеркивал линии пряжки, а красная бусинка оживляла общий вид просто неимоверно. Анчутка вытягивал шею, пытаясь рассмотреть ремень со стороны, крутился, как девка перед сватами, и в целом остался доволен. Под конец проделал сбоку ремня дырку и повесил на него дареный кикиморой ключ.

– Пошли, красавец, баня вон топится, только ты на улице постой.

Анчутка закивал, – да, Леха, я лучше на улице. Овинник вон, и то в пятак лез, а у банника злобы – от семи собак на распутье отгрызется.

Испросив у Сидора полотенце, Леха зашел в баню. Анчутка, как и решили, пошел бродить неподалеку.

Предбанник встретил умопомрачительным запахом горячего дерева и березового веника. Леха не стал томиться и, сложив вещи на лавку, пошел в парную. Посидел, и когда по коже побежали мурашки, вышел немного поостыть. Суета в бане до добра не доводит, и в первый заход лучше не спешить с паром, а тем более с веником.

Пока Леха остывал, в печке что-то треснуло и в зольник ссыпались густые искры. Через минуту – снова затрещало. Леха надел очки, однако в предбаннике ничего не рассмотрел. Пришлось шарить по карманам куртки.

Достав краюху припасенного хлеба с солью, Леха аккуратно положил ее на лавку и негромко сказал: – угостись, хозяин.

В печке снова что-то треснуло и Леха услышал, как в парной упал из каменки камень. Дело было дрянь. Камень может пожечь пол, и следовало его убрать. Но банник, если сердится, может и в парной запереть да запарить до смерти. Или шкуру содрать тяжелым паром.

Леха подумал, решил пока в парную не идти и снова обратился к печке: – хозяин, третий пар твой, я порядок знаю. Покажись, поговорить надо.

В печке снова треснуло, и на лавке возник худой старичок с длинной седой бородой, с ног до головы покрытый банными березовыми листочками. Вид у него был крайне недоброжелательный.

Покосившись на краюху хлеба, банник повернулся к егерю.

– От приблуды угощения не требуется, хозяйским сыт. – И Леху обдало жестким, почти твердым паром. – Твоя нечисть возле бани околачивается?

Леха понял, что с банником придется очень вдумчиво подбирать слова. Норов у него и вправду был жесткий.

– Нечисть не своей волей пришла, и порядок знает. И уважает.

– Ты что, пришел в чужую клеть про свои порядки петь?

Леха примолк. Разговор явно не клеился. Он встал и направился в парную.

– Камень с каменки упал, пойду на место положу. Иль оставить, где лежит?

Банник промолчал. Леха зашел в парную, прихватив полотенце, и быстрым движением закинул камень на каменку. Приглядевшись, нашел его место и поправил.

Вернувшись в предбанник, он застал старичка на прежнем месте.

– Разговор хотел? Говори.

– Домовой в хате в дурь попер, от хозяйства отлынивал. Мы ему чуток мозги поправили, и он сейчас пошел к Черным Скалам, до родни. Не будет его пару дней. Овинник согласился со двора двери постеречь, а сенцы без пригляду остались.