Андердог

– Но когда же ты ей скажешь? С тетей я уже договорилась. Поживем месяцок у нее, пока не снимем отдельную комнатку где-нибудь. У дяди крупная фирма по компьютерным платам. Если будет первое время туго, пока ты не станешь миллионером, – он устроит нас, без работы не останемся.

– Не, ну, не такие у меня планы после переезда в Москву! – самодовольно расплылся в улыбке Евгений. – Будем в шампанском купаться.

– Так чего ждешь? Скажи ей! Собираем вещи, покупаем билет на самолет и – прощай, Белгород!

– Просто, сам не знаю чего, смущаюсь, как вижу ее. Всё жду: вот она сейчас наорет на меня, а я ей в ответ: «ну, знаешь, и оставайся одна, а я улетаю в Москву с любимой! Хочешь – подавай на развод. Деньги я тебе оставляю не маленькие, да и буду присылать, но семьи у нас нет, что же мучить друг друга?» Так ей прямо и скажу!

– Приехали!

– Чего? – Женя от неожиданности вздрогнул.

– Парк… Приехали говорю, – водитель обернулся к нему. – С вас 240 рублей.

Лена с воодушевлением выскочила из такси. Приближалась новая, незнакомая жизнь, какая-то прежде далекая, сотканная из тонких ночных мечтаний и желаний, произнесенных шепотом перед открытым окном, где в вышине серебрился манящий диск луны.

– Вот… пожалуйста, 250… а сдача? Спасибо. Всего хорошего! – Женя захлопнул за собой дверцу.

– Тоже мне! Еще один несчастный горемыка-миллионер, зажавший даже десять рублей для простого народа. Не будет тебе счастья, – водитель грустно вздохнул и надавил на педаль газа.

12

Часы спокойно тикали, слышалось равномерное дыхание спящего Леши, но Мария никак не могла уснуть. Долго ворочалась с одного бока на другой, потом легла на спину, положив обе руки на живот. И тогда почувствовала, как ее будто обволакивает теплым одеялом, стужа отступает, мысли перестают бешено скакать с одного предмета на другой, занавес опускается… Вот вся комната точно потонула в приятной дымке, расслабляющей, как в сауне. Где-то вдалеке зашуршало… Как рокот морских волн – будто они прокатились по вечерней гальке, поздоровались с берегом, которого едва коснулись, и отступили в темную синюю даль, чтобы поведать морским жителям о том, как там в другом мире. «Как жаль, что море не доносит до нас вести из другого мира», – почему-то подумалось Марии.

«…весть…» – завьюжил ветер над морем. «Какая весть?» – вздрогнула Мария.

– Какая весть? – раздалось эхо чуть ли не над самым ее ушком.

Мария от удивления открыла глаза, не понимая, где же она находится и с какой стороны море, откуда донесся голос.

– Ну, если ты это так называешь, – повторило между тем то же самое эхо, – то, наверное, плохая весть.

Мария включила ночник над прикроватной тумбочкой. Приятный голубоватый свет разлился на полкомнаты. Рядом с тумбочкой, на стуле, сидел сгорбившийся муж.

– Женя, ты? – протирая глаза, спросила Мария. – Который час? Ты давно тут сидишь? Это ты что-то говорил?

– Ну да… Два часа ночи, – неспешно ответил он, – давненько сижу… наверное, с часу где-то. Да, говорил, что: «не знаю, как тебе об этом сказать, но сказать бы надо; может, это и не новость для тебя будет». Бормотал это вот. Извини, разбудил.

– Ты о чем? Рассказывай! Нет, погоди. Лешку разбудим. Давай выйдем на кухню. Сейчас халат накину. Проголодался? Хочешь, могу что-нибудь разогреть.

– Да нет, я ненадолго, – произнес гробовым голосом Евгений, когда они вышли из комнаты.

Мария пристально смотрела на него. Весь его вид был такой несчастный: какой-то помятый, потрепанный, глаза больные, руки плохо слушаются. Мария заломила пальцы: «Что же с тобой творится? Как бы хотелось тебе помочь!» А вслух произнесла:

– Не волнуйся, Женечка! Не переживай. У меня для тебя есть такая новость, после которой, поверь, ты забудешь обо всем на свете. Выпутаемся из любой беды! Опять долги? Да, с меня уже в школе едва не требуют. Подождут! Ничего – займем у друзей, у знакомых, заложим что-нибудь, в крайнем случае. Выпутаемся, одним словом. Говори же! Всё прощу!

Энергосберегающая лампа в люстре предательски моргнула.

– Странно… перепады напряжения в два часа ночи, – задумчиво протянула Мария.

Ползли долгие минуты. Наконец Женю прорвало, точно с дамбы сняли одно бревно, и вода со свистом хлынула в найденную брешь. Мария слушала с изумлением. Она не узнавала своего мужа – того человека, в которого влюбилась без оглядки, едва повстречав, которому, не задумываясь и не колеблясь, сказала «да» при венчании, и готова была бы повторить это вновь и вновь. Неужели это он? Волосы те же, лицо то же. Глаза? Нет, глаза другие. И взгляд у них другой. Такой бывает у путника в пустыне, измученного жаждой. Вот ему кажется, что озеро блестит за ближайшей дюной, и он рвется туда, несмотря на все уговоры опытного караванщика, который просит его подождать, говорит, что нужно пройти еще километр в другом направлении, и они выйдут на стоянку. Но куда там! Хорошо, если, добежав до иллюзорного озера, путник одумается и последует за караваном, а не бросится в новую даль себе на погибель.