Андерсен

Мама, настолько же приверженная китчу, как Луизе искусству, нашла в какой-то китайской лавке безумный ползунковый костюмчик, который тут же купила. Должен признать, эту вещь не назовёшь образцом вкуса, но ведь и предназначена она была не для того, чтобы завоевать гран при на неделе высокой моды, а чтобы немного позабавить людей. Костюмчик был сделан в виде шкуры павиана, с пришитой сзади красной задницей, а к нему полагался ещё капюшон с обезьяньими ушами. «Вообще-то, это задумано для хеллоуина, – сказала мама, – но к тому времени он уже из него вырастет».

Разумеется, она тут же хотела примерить этот маскарадный костюм на Йонаса, но Луизе высказала свои возражения в своём лучшем учительском тоне. Её внук не кукла, объяснила она, и нечего его наряжать просто ради смеха и удовольствия. На что мама ответила: «Но мой внук обладает чувством юмора». Мой будущий тесть изучал при этом кончики своих ногтей. Он предпочитал устраниться из таких дебатов.

Мама не спорила, она действовала. Когда Луизе была на кухне, помогая Хелене приготовить ужин (или объясняя, что Хелене делает неправильно), мама с Йонасом скрылась в детской комнате. Когда она снова вышла, на руках у неё была самая милая обезьянка на свете.

(Смотри фото. Предупреждение юноше: несли Ты не будешь скромным и послушным, я покажу эти снимки твоим приятелям. И тогда Тебе конец).

Луизе поджала губы, приняв такое выражение, каким, наверное, приводит в страх и трепет каждый класс, и сказала: «Позвольте на минуточку?» Схватила Йонаса и зашагала с ним в холл, где висит большое гардеробное зеркало. Встала перед ним так, чтобы Йонас мог хорошо себя видеть, и спросила: «Ты действительно хочешь так выглядеть?»

Разумеется, Йонас начал бушевать не оттого, что не понравился себе в этом костюме. Его испугал агрессивный тон бабушки. Но факт тот, что успокоился он только после того, как с него сняли этот костюмчик. Один-ноль в пользу Луизе.

Это был не самый уютный вечер. Хотя лазанья была вкусная.

95

Иногда то особенное, что непременно хочется запомнить, могло состоять в том, что не происходило ничего особенного. Или происходило без всяких сцен и волнений.

Итак, я должен записать, что у Йонаса показался первый зубик. Он такой забавный с этим одиноким резцом на нижней челюсти. (Смотри фото). Непривычно в этом было лишь то, что мы с Хелене даже не заметили, как это случилось. В каждом справочнике для родителей написано, что когда режутся зубы, бывают боли и даже температура, и мы готовились именно к этому. Даже запаслись гелем, снижающим боль. Но у Йонаса ничего такого не было. Единственная боль была у Хелене, потому что он укусил её при кормлении. Только тут мы и увидели.

Либо Йонас счастливчик и вырастит свои зубы без осложнений, либо он беспримерно храбрый. Госпожа д-р Фейдт говорит, чтоб я не питал иллюзий. Что у младенца не может быть никакой храбрости, для этого он должен быть намного взрослее. Если грудничку больно, сказала она, то он плачет.

(Госпожа д-р Фейдт – наш новый детский врач, она немного суховата в своей манере, но, как мне кажется, действительно профессиональна. Не делает ничего лишнего, в отличие от её предшественника. От неё Ионас и прививки принимает).

В связи с первым зубом мой храбрый сын плакал только раз. И то была чистая случайность.

Мне опять пришлось взять его с собой на работу, и там я гордо продемонстрировал последнее достижение Йонаса. Федерико, естественно, не преминул пошутить. Он спросил меня: «Ну что, ты добился от него признания?» Я вообще не понял, о чём он. На что Федерико, у которого действительно превратное представление о юморе, добавил: «Иначе для чего ты выбил ему все зубы?»

Коллеги засмеялись, только Йонасу эта шутка, судя по всему, не показалась весёлой. Он пустился в протестный рёв – такой, что стены шатались. Не знаю, что это с ним было. Пожалуй, ему не понравилось, что кто-то обидел его новый зуб.

Петерман, кстати, среагировал на шум совсем не так, как можно было ожидать. Никаких «так дело не пойдёт» или «если ты не можешь успокоить своего сына, то оставляй его дома». Он выказал исключительное миролюбие и даже предложил мне – если Йонасу нужен покой – использовать комнату для переговоров в качестве детской.

Я не мог объяснить этот внезапный приступ благодушия. Петерман и чадолюбие – это сочетается как телеведущий Томас Готтшальк и обет молчания. На следующий день я получил объяснение этому: Петерман в настоящее время не может рисковать ни одним сотрудником.

96