Андреевское братство

— Налево — Яузский бульвар, направо — Устьинский мост…

— На мост, через Замоскворечье и к Арбату. Попробуем еще кое-что сделать. Рано отчаиваться. Наступление, наступление и еще раз наступление. Если мы удержим инициативу, то победим. Пусть хоть одна боевая группа выполнит свою задачу, и остальные воодушевятся. А помирать, так с музыкой…

…Надо признать, взял себя в руки Станислав, он же, как выяснилось, Сидней, так же быстро, как до этого сорвался. Глухими купеческими и мещанскими переулками Замоскворечья, где обывателям было, кажется, все равно, что там происходит в центре, мы добрались до Крымского моста, с него выехали на Остоженку.

Здесь было почти тихо, только со стороны храма Христа Спасителя изредка постреливала малокалиберная пушка. Наверное, с броневика или танка.

Дорогой мои пассажиры обсуждали положение, в котором мы оказались.

Станислав все еще не оставлял надежды, что случившееся на Лубянке — только неприятный эпизод. Что все еще можно изменить.

— Предположим, Агранов, Самсонов, Вацетис действительно нас предали. Перешли на сторону Троцкого и Муралова вчера-сегодня или даже с самого начала вели двойную игру. Но есть и другие. Нам обещали поддержку конвойная дивизия, бронедивизион, Ходынский полк, кавалеристы… Они должны были выступить одновременно с нами… Если выжидают, надо их заставить. Любой ценой. И есть еще наши два батальона. Слышишь, — он указал пальцем в сторону едва угадывающегося вдали храма, — бой продолжается. Там до Кремля тоже недалеко. Дождемся утра — посмотрим еще. А пока есть у меня одно дело…

Во дворе приземистого двухэтажного особняка толпились люди, горело несколько костров, перед воротами попыхивали моторами грузовики, в кузовах которых виднелись треноги пулеметов.

Здешние бойцы мало отличались от тех, что я видел на Лубянке. Одетые в штатское и военную форму, примерно так же вооруженные, только настроение их показалось мне не слишком боевым. Курили, перекусывали, грели над огнем руки, переговаривались хриплыми голосами.

Пока Станислав искал старшего, мы с Людмилой потолкались между кострами, прислушались к темам разговоров.

О неудаче штурма Лубянки здесь уже знали, но в основном по слухам, которые имеют свойство распространяться непонятным образом и с немыслимой скоростью. По моим часам с момента начала боя прошло лишь сорок пять минут.

Задачей этого подразделения — батальоном я бы его не назвал — было пробиться к Боровицким воротам и штурмовать их по общему сигналу. Сигнала не последовало, и передовые отряды вели сейчас вялую перестрелку с силами прикрытия «троцкистов», окопавшимися за оградой Александровского сада.

— С утра надо ехать по заводам, поднимать рабочих, раздать оружие…

— Каких там рабочих, деревня одна на заводах, настоящих за войну повыбивало…

— Глупо было, что войск не дождались, пока войска на улицы не вышли, все без толку…

— Точно, как в Питере в семнадцатом…

— Х…. городите. В Москве в ноябре семнадцатого все войска против нас были, и юнкера тоже, а за неделю разделались…

— То семнадцатый, а то сейчас, ты одно с другим не равняй. Теперь ни вождей, ни лозунгов…

— Красные курсанты если по Кремлю ударят, за час все решится.

— Они ударят, только вот по ком, в чем и вопрос.

— Брешут все, никогда армия против Троцкого не пойдет, и станут нас с вами завтра на фонарях вешать…

— Не болтай, чего не знаешь, армия не за Троцким, а за Фрунзе пойдет, а он за нас…

— Ты как хочешь, Михалыч, а я бы сейчас винтовку в кусты, и тишком-тишком домой. Хлопнут нас или те, или другие, а кто мальцов наших кормить будет?..

Обрывки этих и подобных им разговоров я слышал, перемещаясь по двору и стараясь не привлекать к себе внимания.

Пахло вокруг густо, так, что горло перехватывало. В замкнутом квадрате стен и каких-то амбаров неподвижно висела парфюмерная композиция из дыма сырых дров, махорки, дегтя и колесной мази, которыми здесь смазывают сапоги, несвежих портянок, развешанных перед кострами на палочках для просушки, переполненная отхожим местом и просто мочой, обильно стоящей лужами вдоль стен…

Людмила держалась за моим правым плечом как привязанная.

— Что-то непохоже это на лагерь победоносной армии, — тихо сказал я ей. — Или надо немедленно их вести в бой, или к утру половина разбежится. По опыту знаю — волонтерам для начала всегда нужна хоть маленькая победа, а главное — постоянная и настойчивая агитация, иначе они задумываться начинают…

— Будто я не понимаю. Сейчас Станислав вернется, посмотрим…

— Не мое, конечно, дело, но, может, его лучше вправду Сиднеем называть? Вроде как поддержку Запада символизировать…

— Да какая разница? Сейчас не слова и не имена решают, а пушки. И ты бы лучше не выведывал, кто да что. Я же не добиваюсь, как тебя правильно звать. Игорь так Игорь…

— А мне вот Ванда больше, чем Людмила, нравится…

Она как-то странно хмыкнула.

— Ну, если и это знаешь… Может, и сам признаешься, кто же ты есть? Вдруг до утра не доживем, хоть знать буду, с кем судьба свела…