Читаем Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915 полностью

Вот что Мельников рассказал об открытии мощей Серафима[554], находя, что великий дух последнего профанируется этим нелепым обрядом: место действия, на границе Нижегородской (С<ерафимо>-Дивеевский монастырь) и Тамбовской (Сарово) губерний, начальниками которых состоят лютеране, относящиеся очень корректно, но весьма скептически к вопросу о нетленности мощей. За некоторое время до того, как Владимир Московский с двумя преосвященными Нижегородским и Тамбовским[555] отправились в Сарово, к атаману Унтербергеру, явился о. Серафим (Чичагов, автор Летописи[556]) и предупредил его, что, согласно завету преп<одобного> Серафима, мощи его могут оказаться не в Саровском монастыре (Тамбовская губерния), а в Дивееве (Ниж<егородская> г<уберния>), и что он считает долгом поставить его превосходительство в известность относительно этого обстоятельства. В ответ на это наш бисмарковский Тарас Бульба[557] совсем наивно сказал монаху: ну это, я говорю, вы как там знаете молитесь, но весь вопрос в том[558], что меня следует заранее (?) предупредить об этом чуде, а то народ бросится как угорелый из Сарова в Дивеево, а за порядок в последнем месте отвечаю я, а не тамбовский губернатор… Вскоре после этого три вышеупомянутых архиерея в сопровождении исправника отправились в Сарово освидетельствовать мощи… Когда приступили к самому акту и приподняли крышку гроба, то исправник удалился по просьбе архиереев… Вот это-то удаление исправника и подало, основательно или нет (Мельников полагает, что основательно), повод к толкам, что в гробу найден истлевший скелет и что если бы в нем находились нетленные мощи, то исправника незачем было бы выпроваживать… Скандал, говорит Мельников, страшный! И неизвестно, что теперь будет предпринято… Так говорит Гаутама… то бишь Мельников, который чрезвычайно высоко ценит личность старца Серафима. Что же говорят остальные интеллигентные нижегородцы и тамбовцы, Вы, дорогой Борис Николаевич, легко можете себе вообразить. Получается нечто подобное тому, что Достоевский написал об обстоятельствах, сопровождавших кончину Зосимы[559]. Вот только, кажется, наш Алеша, в отличие от Карамазова[560], спокойно отнесся к буре в Сарове. Он писал мне, по крайней мере, что мощи Серафима обнаружатся не тогда, когда захочет начальство, а когда пожелает этого сам Серафим…[561] Блажен, кто верует! Грустно!!

Спасибо за яркую передачу Вашего впечатления от картины Врубеля. Убежден, что Врубель трактовал тему Фауста в том роде, как это сделал Лист и Вагнер в музыке. «Сгущенно»? С большей, нежели у Гёте, дозой дионисовского элемента? Но вот вопрос: куда делся Мефистофель?? Не есть ли картина Врубеля – отчасти фокус? Вот лань, вот пес, а где охотник? Знаете, есть такие картины. Дети любят их. Фауст ведет под руку Маргариту. Ищи Мефистофеля! А он где-нибудь среди листвы опрокинувшись заглядывает прямо в лицо зрителю, и удивляется последний, как это он раньше его не заметил.

24 марта. Странный день был 21-го марта. В Петербурге мороз и снежная метель; в Москве летняя жара и гроза. В Нижнем слякотно; и снег и дождь. Мне показалось в этот день, что черт с насмешкой, временно куда-то удалившийся, возвратился; я даже как будто видел его: в нем всего 1½ аршина и он очень похудел и отощал; должно быть, хронический насморк одолел его. Примите это мое сообщение как полу-шутку. Я действительно что-то вроде черта видел и притом не однажды за эти дни, что-то небольшое, тонкое, изогнутое и серое… и вовсе не страшное… Я как-то даже легкомысленно не придал этому видению никакого значения.

Как Вы, должно быть, знаете уже из письма моего Алексею Сергеевичу, Ваша статья Церковь и Интеллигенция прошла в Приднепровском Крае[562]. Прошла давно еще в конце декабря; я ничего не знал об этом, т<ак> к<ак> как раз в то время мне почему-то прекратили высылать газеты. Желание Ваше (коему я вовсе не сочувствую), таким образом, не осуществилось, и Вы волею-неволею получаете прилагаемые при сем 20 рублей. Скромный этот гонорар как раз послужит Вам для путевых издержек из Москвы в Нижний и обратно летом. –

* * * * * * * * *
Перейти на страницу:

Похожие книги

Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

П. А. Флоренского часто называют «русский Леонардо да Винчи». Трудно перечислить все отрасли деятельности, в развитие которых он внес свой вклад. Это математика, физика, философия, богословие, биология, геология, иконография, электроника, эстетика, археология, этнография, филология, агиография, музейное дело, не считая поэзии и прозы. Более того, Флоренский сделал многое, чтобы на основе постижения этих наук выработать всеобщее мировоззрение. В этой области он сделал такие открытия и получил такие результаты, важность которых была оценена только недавно (например, в кибернетике, семиотике, физике античастиц). Он сам писал, что его труды будут востребованы не ранее, чем через 50 лет.Письма-послания — один из древнейших жанров литературы. Из писем, найденных при раскопках древних государств, мы узнаем об ушедших цивилизациях и ее людях, послания апостолов составляют часть Священного писания. Письма к семье из лагерей 1933–1937 гг. можно рассматривать как последний этап творчества священника Павла Флоренского. В них он передает накопленное знание своим детям, а через них — всем людям, и главное направление их мысли — род, семья как носитель вечности, как главная единица человеческого общества. В этих посланиях средоточием всех переживаний становится семья, а точнее, триединство личности, семьи и рода. Личности оформленной, неповторимой, но в то же время тысячами нитей связанной со своим родом, а через него — с Вечностью, ибо «прошлое не прошло». В семье род обретает равновесие оформленных личностей, неслиянных и нераздельных, в семье происходит передача опыта рода от родителей к детям, дабы те «не выпали из пазов времени». Письма 1933–1937 гг. образуют цельное произведение, которое можно назвать генодицея — оправдание рода, семьи. Противостоять хаосу можно лишь утверждением личности, вбирающей в себя опыт своего рода, внимающей ему, и в этом важнейшее звено — получение опыта от родителей детьми.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Павел Александрович Флоренский

Эпистолярная проза
Письма к провинциалу
Письма к провинциалу

«Письма к провинциалу» (1656–1657 гг.), одно из ярчайших произведений французской словесности, ровно столетие были практически недоступны русскоязычному читателю.Энциклопедия культуры XVII века, важный фрагмент полемики между иезуитами и янсенистами по поводу истолкования христианской морали, блестящее выражение теологической проблематики средствами светской литературы — таковы немногие из определений книги, поставившей Блеза Паскаля в один ряд с такими полемистами, как Монтень и Вольтер.Дополненное классическими примечаниями Николя и современными комментариями, издание становится важнейшим источником для понимания европейского историко — философского процесса последних трех веков.

Блез Паскаль

Философия / Проза / Классическая проза / Эпистолярная проза / Христианство / Образование и наука
О величии России
О величии России

Кто больше сделал для империи? Петр I, который ее основал? Александр I, который устоял перед нашествием Наполеона? Александр II, освободивший крестьян? Многие российские императоры внесли свою лепту в процветание и укрепление России, но лишь одно царствование называют Золотым веком Российской империи!Когда юная принцесса София Августа Фредерика фон Анхальт-Цербст-Дорнбург (1729—1796) выходила замуж, она вряд ли знала, какая участь уготована ей судьбой. Однако по всем своим качествам – характеру, уму, воспитанию, образованию,– она оказалась более чем достойной этой тяжелой короны – короны Российской империи. В 33 года из нелюбимой жены недостойного мужа она превратилась в Божиею милостию Императрицу и Самодержицу Всероссийскую, Царицу Сибирскую, Государыню Псковскую и Великую Княгиню Смоленскую, Княгиню Эстляндскую и иных, всея Северныя страны Повелительницу, Грузинских Царей и иных наследную Государыню и Обладательницу, и прочая, и прочая, и прочая…Мы не знаем, что испытала она, осознав размеры своей империи и – меру ответственности за нее. Мы знаем, что сделала она с этой ношей.Екатерина осуществила мечту Петра Великого – присоединила к империи Крым и Причерноморье. Население подвластной ей державы возросло с 23 до 37 миллионов человек. Императрица образовала 29 новых губерний и построила почти полтораста городов. При ней вдвое возросла армия и удвоилось число крупных предприятий. Вчетверо возросли государственные доходы. Был проведен ряд важнейших реформ. Наступил расцвет искусств и наук. Екатерина II оставила потомкам достойное литературное наследие. Просвещенный абсолютизм – вот как называется такой способ правления.Но чтобы стать просвещенным монархом, нужно быть просвещенным человеком. Как нелегко ей было примирить в себе гуманистические идеалы и реальную политику, лучше всех знала она сама. «Вы,– писала она французскому философу Д. Дидро,– пишете на бумаге, которая все стерпит, я же, бедная императрица,– на коже человеческой, столь чувствительной и болезненной…»Величина еще не есть величие. Приняв под свою длань страну огромную, но бедную, плохо управляемую и малоразвитую, Екатерина II дала ей перспективы, придала мощный импульс развития и наконец сделала великой европейской державой.«Я желаю и хочу лишь блага той стране, в которую привел меня Господь; Он мне в том свидетель», – этими словами начинаются «Мысли из Особой тетради» Екатерины II. Но слова – это всего лишь слова, а дела – это поступки. К счастью для России, слова Екатерины Великой были искренними и ее правление в целом – прекрасное тому подтверждение. В предлагаемой читателю книге представлены основные свидетельства напряженного труда императрицы – указы, размышления, мемуары, письма.Электронная публикация включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие правители» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями. В книге великолепный подбор иллюстративного материала: текст сопровождают более 200 редких иллюстраций из отечественных и иностранных источников, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Элегантное оформление, прекрасная печать, лучшая офсетная бумага делают эту серию прекрасным подарком и украшением библиотеки самого взыскательного читателя.

Екатерина II

Эпистолярная проза