Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного

— Надо подождать чуток, пусть остынет. — Боярский сын отошел к постели, прилег на нее с ногами, вытянувшись во весь рост. Теперь, когда везде лежали ковры, Андрей мог позволить себе оставлять жаркие заячьи поршни в сенях и ходить по комнате босиком.

— Так ты не гневаешься, Андрей Ильич? — Варя присела на краешек постели.

— А чего мне на тебя сердиться? — удивился Матях и потянул ее к себе.

Спустя примерно полчаса, когда чугунок уже точно должен был подостыть, они поднялись с постели. Садиться за стол девушка отказалась, торопясь домой, а сержант с удовольствием подкрепился наваристой ухой, потушил свечу, разделся и забрался под одеяло, разомлевший от сытости и полностью удовлетворенный. В этот момент и скрипнула дверь.

— Ну, кто там еще? — буркнул Андрей.

— Разреши мне остаться здесь, господин, — полушепотом спросила татарка. — А то хозяйка с кухни прогоняет, в сене спит твой нукер. Я не стану мешать, я на земле…

— Оставайся… — безразлично произнес сержант и повернулся на бок.

* * *

Поутру Матях, все еще захваченный идеей поставить небольшую лесопилку, вместе с Касьяном помчался к Лумпуну. Десять километров до леса всадники проскакали минут за двадцать, после чего боярский сын, памятуя советы Умильного, скорость сбросил, въехав под сосновые кроны шагом. Здесь вовсю ощущалась осень. Хотя ели и сосенки не имеют привычки сбрасывать на зиму свои иглы, однако встречающиеся там и тут кустарники, березы, густые рябинники стояли совершенно голые, разбросав по сторонам жухлую листву. Осенний холодок забирался под рубашку, студил колени, и Андрей уже в который раз вспоминал о том, что еще до похода на татар по совету Ильи Федотовича успел заказать кое-какую одежду. И что ее давно пора забрать.

На самом берегу Матях спрыгнул на землю, отпустил коню подпругу, подвел к воде. Однако скакун рекой не заинтересовался, предпочтя выщипывать мягкими губами все еще зеленую осоку.

— Куда ему пить, боярин, — усмехнулся с седла холоп. — Не устал еще совсем.

— Наше дело — предложить, — пожал плечами Андрей, — его дело — отказаться. А ручеек бодренький…

Скорость течения в Лумпуне составляла километров пять-шесть. Явно быстрее пешехода. Значит, лопасти колеса должен раскрутить без труда. Разумеется, если построить плотину, то мощности можно снять намного больше — но есть ли смысл корячиться? Достаточно поставить пару понижающих редукторов с помощью ременной передачи, и моща вырастет сколько нужно. Правда, за счет скорости распиловки. Но если пилораму и вправду удастся сделать автономной, то это не будет иметь особого значения. Кинуть на станок бревно утром, бревно вечером, увезти доски. Хватит за глаза и за уши. За неделю можно напилить достаточно, чтобы обшить стены в горнице и весь дом снаружи, еще за пару недель получится столько материала, что хватит кинуть на крышу вместо соломы или дранки. А потом, глядишь, и на продажу останется. Если цену шибко не задирать, то наверняка найдется много желающих купить готовую дюймовку или пятидесятку, вместо того чтобы целый день продольной пилой вручную елозить.

— В принципе, почти все: валки, колесо, желоба можно сделать на месте, — вслух подумал Матях. — Но вот полотна для пил придется покупать. Штук этак двадцать, чтобы с запасом было. Ладно, была не была. Попробую соорудить мастерскую…

Он поймал лошадиные поводья, затянул подпругу, поднялся в седло, повернул к дому.

— Заяц! — неожиданно заорал Касьян, указывая вперед и давая шпоры коню. — Ату его, ату! Бей, боярин! Лупи его!

Сержант, еще не очень понимая, в чем дело, устремился вслед за холопом, продираясь через кустарники и перепрыгивая ямы. Впереди и вправду мелькал серый с черным хвостик — косой улепетывал со всех ног, отчаянно петляя, прижав уши к спине и стелясь над самой землей, раскидывая сдвоенными ударами ног мягкую лесную подстилку.

— Давай, барин, давай!

Скакун взметнулся над лежащим поперек дороги бревном, нырнул куда-то вниз, и Матях неожиданно понял, что поводья-то он в руках держит, но вот седла задом не чувствует.

— Вот блин, — только и успел сказать Андрей, отпуская тонкий ремешок, и с ужасающим хрустом врезался в орешник.

— Ну ты дурак, боярин! — возмущенно заорал Касьян, осаживая своего скакуна. — Такого русака упустил!

— Ты с кем разговариваешь, холоп?! — рыкнул боярский сын, выбираясь из кустарника. Болели нога, спина, левое плечо, но, судя по всему, на этот раз он отделался всего лишь несколькими царапинами.

— Холоп, да не твой! — нахально заявил с седла Касьян. — Вот уеду к Илье Федотовичу, будешь сам тут ползать. Ешкин кот, прямо под копытами косой скакал. Бить надо было! Кистенем по голове да в сумку за уши.

— Каким кистенем? Не брал я ничего.

— Ну ты и вправду дурак, Андрей Ильич, — разочарованно сплюнул старый воин и тронул пятками коня.

Кобылка боярского сына подошла с другой стороны, виновато прядая ушами.

— Ладно, чего уж там, — погладил ее по морде Андрей. — Тренироваться мне надо. Ты тут ни при чем.

Он снова сел верхом, погнался за холопом.

— Касьян, так вы что, с кистенем за зайцами охотитесь?