Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания

— Помоги нам, Боже мой, Господи Иисусе Христе, предвидящий всё наперёд! Тебе вверяю я свою добрую рабу Максимиллу. Пусть усилятся в ней Твоё слово и сила, пусть одолеет она укреплённым Тобою духом и насильника Эгеата, и враждебного змия, и пусть пребудет впредь, Господи, незапятнанной её душа, очищенная святым Твоим именем. Более же всего убереги её, Владыка, от мерзостной нечистоты плотского соития, усмири дичайшего и ничем не вразумляемого нашего врага, который исходит от видимого её мужа! Соедини же её с мужем внутренним и незримым, которого Ты лучше всех знаешь и ради которого свершается всё Твоё таинство домостроительства! Да получит она столь твёрдую веру в Тебя, что обретёт истинных своих родственников, от мнимых же избавится, ибо они лишь притворяются её друзьями, а на самом деле — враги ей.

Помолившись так и вверив Максимиллу Господу, удалился Андрей вместе со Стратоклом.

А Максимилла придумала вот что. Призвала она внешне весьма миловидную, но чрезвычайно испорченную по своей природе рабыню по имени Евклия и говорит ей:

— Буду благодетельницей тебе и одарю тебя всем, о чём ни попросишь, — только помоги мне в одном деле и сохрани его в тайне.

А Евклии того только и надо было — разделить ложе с Эгеатом, ведь именно это предложила её госпожа, желая оставаться впредь непорочной. Поскольку у женщин принято пользоваться уловками врага, украшая себя соблазнительными одеждами, подкрашивая своё лицо и завивая волосы — и тем самым ещё больше скрывая свою потаённую сущность, — то украсила Максимилла своими нарядами блудливую Евклию и отправила её в спальню к сонному Эгеату, а тот овладел ею, думая, что это Максимилла, и отправил обратно в её комнату, как это было у них заведено. Так получила Максимилла передышку от похотливых домогательств мужа и могла теперь тайком, радуясь о Господе, не отлучаться от Андрея.

И вот, в течение восьми месяцев Эгеат незаконно изливал своё злое семя в порочное лоно Евклии, и она понесла от этого, тогда как с чистой кровью Максимиллы, благой по своей изначальной природе, не могло оно никак соединиться, так что не было у них детей. И тогда потребовала Евклия от госпожи даровать ей свободу — и тут же получила её; ещё через несколько дней потребовала немало денег — и не отказала госпожа. С тех пор постоянно получала она от Максимиллы платья, ткани, повязки, но не могла никак насытиться, зато рассказала о своём сомнительном положении товарищам-ра-бам, кичась им и превозносясь над остальными. Те поначалу разгневались на хвастовство Евклии и заткнули ей рот бранью.

Но та, посмеиваясь, показала им множество подарков от госпожи, так что те пришли в недоумение и не знали, как им теперь быть. А Евклия, ещё больше возгордившись, решила воочию показать им, кем она предстаёт пред господином, — и вот, когда напился он до беспамятства, вошла к нему в спальню с двумя из рабов и поставила их в изголовье кровати, а сама стала будить его непристойными ласками. Полуочнувшись, Эгеат крикнул ей:

— Эй, госпожа моя Максимилла, ну же, скорее!.. — и на глазах у изумлённых рабов соединился с Евклией; те же разнесли весть об увиденном и услышанном по всему дому.

Тем временем Максимилла в полной уверенности, что Евклия, щедро одаренная ею, строго хранит их тайну, вместе со Стратоклом проводила все ночи у апостола Андрея, где собирались и другие братья. Но однажды Андрей увидел некий тревожный сон и громко сказал при всех, да так, чтобы слышала и Максимилла:

— Берегитесь! Готовится ныне в доме Эгеата событие, полное смятения и ярости…

Максимилла попросила объяснить, что значат эти слова, но апостол лишь ответил:

— Не спеши, скоро и сама узнаешь.

Тогда Максимилла, как обычно, переоделась, чтобы остаться неузнанной, и побежала домой. Входя в преторий на глазах у слуг, закутанная с ног до головы, она и не ожидала, что те подстерегали её, словно какого-то чужака, потому что приметили они то время, в которое она уходила из дому, а затем возвращалась. И вот набросились они на свою госпожу и сорвали с неё покрывало. Одни решили немедленно доложить об этом Эгеату, другие же, лицемерно выказывая любовь к госпоже, заткнули рот своим товарищам и даже поколотили их, словно сумасшедших. Пока они дрались, Максимилла незаметно вошла к себе в спальню, молясь Господу, чтобы отвратил Он от неё всякое зло.

Час спустя ворвались к ней те рабы, которые при входе в преторий сражались якобы за неё, и наговорили лестных слов, надеясь получить от неё что-нибудь в награду. Тогда Максимилла подозвала Ифидаму:

— Выдай им то, что заслужили по праву, — и велела наградить их тысячью динариев, наказав хранить молчание.