Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания

А те лишь притворялись лицемерно, что любят госпожу, и, хотя многократно пообещали ей молчать обо всём, тотчас же, направляемые отцом своим диаволом, побежали к Эгеату, неся с собой выданные им деньги. И рассказали они ему всю историю о благом обмане Максимиллы: и о том, как сестра их по рабству Евклия под видом его супруги вступала с ним в связь, и о том, как госпожа их Максимилла устранилась тем самым от соединения с ним, словно от какого-то ужасного и мерзостного дела, и о том, как задаривала их всех, и о том, как отлучалась куда-то каждую ночь.

Более всего разозлило Эгеата то, что Евклии недостаточно оказалось ни делить с ним ложе, ни получать богатые подарки от госпожи, но похвасталась она этим перед ничтожными рабами. Поэтому допросил он её со всею строгостию, и та под пытками призналась во всём. Но Эгеат сделал вид, что не поверил ей, потому что хотел замолчать всю эту историю и всё ещё любил, пусть и животной любовью, свою супругу, — и объявил все слова Евклии и ещё трёх других рабов, которые донесли ему на Максимиллу, клеветой, достойной страшной кары. Евклии он велел отрезать язык и отрубить конечности, а затем выбросить её вон из дома, так что, оставшись совсем без пропитания, она через несколько дней сама стала пищей для бродячих псов. А трёх других рабов Эгеат приказал распять.

Ничего не поев в тот день от ярости, Эгеат впал в безумное недоумение: почему же так переменилась по отношению к нему его Максимилла? где её прежнее расположение? Долго проплакав наедине и выругав напоследок своих богов, он явился к ней и припал к её ногам со слезами:

— Вот у твоих ног тот, кто уже двенадцать лет зовёт тебя своим мужем, тот, кто всегда почитал тебя за некую богиню! О да, и до сих пор превозношу я тебя за целомудрие и кроткий нрав, который, конечно, может меняться, ибо ты всё же человек… Но чем объяснить твою перемену? Может, есть у тебя какой-то другой мужчина — ты лишь признайся в этом, и я прощу тебя, и не предам это огласке, как ты и сама нередко извиняла мне мои безумства. А если причиной твоей перемены окажется нечто ещё более страшное, то и в этом признайся: помучаюсь я, но всё приму и, возможно, пойму, что совершенно ни в чём не должен тебе перечить.

И ответила Максимилла супругу на его долгие мольбы:

— Да, Эгеат, я люблю другого, люблю! И хотя нет его в этом мире, пойми, днём и ночью меня жжёт и воспламеняет любовь к нему — моему внутреннему мужу, сокрытому и незримому, моей истинной сущности, божественной и непостижимой. Тебе не увидеть его никогда, но и меня с ним тебе не разлучить. Так что позволь мне, молю, общаться лишь с ним, с ним одним разреши мне утешаться!

Выскочил тогда в безумии Эгеат от своей супруги, не зная, как ему теперь быть и что делать: поступить с ней неподобающим образом он не мог, ведь она была намного знатнее его по происхождению. И тут встретился ему Стратокл, к нему он и обратился за помощью:

— О мой дорогой брат, мой единственный родной человек, последний в нашем роду! Я никак не могу понять, в какое такое исступление впала моя Максимилла и как с ней мне теперь себя вести…

Много чего ещё наговорил ему в отчаянии Эгеат, но один из подслушавших их беседу юных рабов шепнул ему на ухо:

— Господин, всё, о чём бы ты хотел знать, знает Стратокл — расспроси-ка его. А ещё лучше, если я тебе расскажу. — И, отведя его в сторону, сказал уже наедине, пока шли они по городу: — Поселился в нашем городе один чужеземец, знаменитый не только у нас, но и по всей Ахее. Совершает он дивные чудеса и исцеления, превосходящие все человеческие силы. Я и сам однажды оказался свидетелем того, как он воскрешает мёртвых. Если хочешь знать всё, то проповедует он некое богопочитание, но вовсе не наших богов, и действительно проявляет большую набожность. Так вот, с этим-то чужеземцем и познакомилась моя госпожа через Ифидаму. И настолько далеко она зашла в своей любви к нему, что никого другого больше вообще не любит — даже тебя, мой господин. И не только сама она привязалась к этому мужу, но и твоего брата Стратокла сковала той же любовью, которой и сама скована. Исповедуют они некоего Единого Бога, Которого они узнали благодаря тому чужеземцу, а других богов на земле они не признают. А знаешь ли ты, до какого безумия и бесчестия дошёл твой брат Стратокл? Представь же: он, известный всем в Ахее, знаменитейший брат проконсула Эгеата, сам себе носит лекиф в гимнасий! Владея множеством рабов, он сам себе оказывается слугой: накупит овощей, хлеба и других съестных припасов — и несёт всё сам, шагая через весь город. Многие считают его поведение совершенно бесстыдным.

Шли они по Патрам, ведя такие разговоры, а хозяин со скорбью глядел в землю, как вдруг юноша увидел издали блаженного Андрея и крикнул во всеуслышание:

— Эй, господин, да вон же тот человек, из-за которого пришёл твой дом в смятение!