Андрей Сахаров. Наука и свобода

Я думаю, что постепенно и руководители капиталистической и социалистической систем силой вещей будут вынуждены принять точку зрения большинства человечества. Интеллектуальная свобода общества облегчит и сделает эволюционной эту трансформацию к терпимости, гибкости и безопасности от догматизма, страха и авантюризма.

Интеллектуальная свобода позволит, в частности, научно-техническим экспертам объяснять «силу вещей» руководителям и обществу в целом, чтобы общество могло своевременно и адекватно реагировать на стремительные изменения этой научно-технической силы.

 Свой теоретический анализ и идею своего изобретения Сахаров адресовал «недогматическим марксистам» то есть интеллектуалам, политически просвещенным в системе советского образования. На более свободном языке можно сказать, что он обращался к людям, которым хорошо промыли (или, скорее, запудрили) мозги. Марксизм-ленинизм они учили и «сдавали» в школах и институтах, а потом еще повторяли в разных формах политпросвета. При этом волей-неволей запоминали наизусть многие классические цитаты и выражения основоположников — на уровне народных пословиц и поговорок. Все знали ленинские заповеди, что «электрон так же неисчерпаем, как и атом», и что в строительстве социализма надо «сочетать русский революционный размах и американскую деловитость».

Вспоминая свои университетские неприятности с марксизмом-ленинизмом, Сахаров считал, что главной причиной его трудностей было «неумение читать и запоминать слова, а не идеи».

Что касается марксистских идей, тогда «все знали», что определяющая сила в развитии общества — его материальная жизнь («базис»), то есть совокупность производительных сил общества и тех отношений, которые связывают людей в процессе производства. Экономическая жизнь общества разделяет людей на классы, экономические же интересы определяют политическую и — опосредованно — вообще всю духовную жизнь («надстройку»). Капитализм порождает рабочий класс, которому суждено расти, крепнуть и стать могильщиком своего «родителя», поскольку рабочие, не владея никакими средствами производства, больше всех заинтересованы в освобождении человечества от эксплуатации и в установлении социальной справедливости. А подлинные интересы рабочего класса лучше всего известны его авангарду — коммунистической партии, которая и руководит страной на благо всего трудового народа. (Уфф… Кажется, я заслуженно получал «пятерки» по «научному коммунизму»?!)

Но что из всего этого взял недогматический марксист Сахаров? Практически ничего, кроме материалистического взгляда на историю. Производительные силы от парового двигателя времен Маркса к середине XX века развились до термоядерных мегатонных изделий. И в прямой связи с этим обнаружился совершенно новый экономический интерес рабочего класса — в дополнение к требованию восьмичасового рабочего дня и т. п. — не погибнуть в ядерном огне вместе со своими семьями и всеми другими классами общества.

На языке Вернадского это изменение производительных сил можно охарактеризовать так, что научно-технический прогресс дал в распоряжение людей силу геологического масштаба — силу, сопоставимую с землетрясением, извержением вулкана, движением ледника. И это изменило смысл многих старых понятий. Можно ли назвать войной то, что может произойти в считанные минуты по воле считанных людей и погубит все живое на планете? Тут не успеешь ни антивоенный митинг собрать, ни уклониться от призыва в армию.

С этой совершенно новой ситуацией Сахаров предложил справиться с помощью интеллектуальной свободы — того, что по марксистским канонам относится к «надстройке» и потому может только следовать — почти автоматически — за надлежащим изменением «базиса».

Ясно, что марксист, готовый все это принять, должен быть очень недогматичным. И даже неясно, можно ли после этого его называть марксистом. Только если всерьез принять слова Ленина, которые тоже знали все прошедшие через политпросвет, что «марксизм — это не догма, а руководство к действию».

Сказав, что капитализм и социализм «сыграли вничью», Сахаров фактически признал экономическое поражение социализма. Он сравнил ситуацию с двумя лыжниками, идущими по глубокому снегу: «звездно-полосатый» лыжник прокладывает лыжню научно-технического прогресса, а «красный» идет уже по готовой.