Андрей Смирнов

Гветхинг волшебный плащ, который позволил ей скрыться от людей и небожителей, постоянно

донимавших   ее   своими   вопросами.   Взамен   Гветхинг   дала   Мъяонелю   совет,   как   овладеть

колдовским могуществом. Мъяонель воспользовался ее советом, и взрастил из своего сердца, как

из семени, колдовскую Рощу, которую люди назвали Безумной, ибо деревья ее были призраками,

земля покрыта плесенью, а воздух вокруг переполнен миазмами распада и гниения. Над многими

могущественными, ужасающими и противоестественными силами обрел власть Мъяонель. Однако

чем дольше жил он в своем царстве, тем больше убеждался в том, что потерял нечто более ценное,

чем приобрел. Впрочем, понимал он это только умом — с тех пор, как его сердце растворилось в

потоке волшебной силы, создавшей Рощу, никакие чувства не тревожили больше ее Хозяина — ни

любовь,   ни   ненависть,   ни   даже   жажда   познания,   которая   прежде   представлялась   ему

неотъемлемой от его существа. Нет, ничего этого теперь ему не было нужно.

Так проходили дни и недели, времена года сменяли друг друга, а Мъяонель сидел в Башне

Без Окон, что высилась в центре Рощи, и равнодушно созерцал свое царство. Без печали, без

радости,   без   тревоги,   без   надежды.   Он   медленно   таял   в   Силе,   которую   приобрел,   он   жил

желаниями своих деревьев и желаниями призрачных волков, и безумными желаниями мертвых

животных,   и   дурманящими   желаниями   умирающих   растений,   и   стремлениями   гнили,

расползавшейся по телу древнего леса — но сам он не желал ничего. Он застывал, становился

недвижим, прорастал в средоточии Силы — подобно тому, как прорастало первое призрачное

дерево, которое когда-то было посажено им в Царстве Бреда.

Однако он помнил, что прежде все было не так. Он знал, что было нечто, что заставляло

его бороться, совершать поступки и безумства, не успокаиваться на достигнутом, и всегда желать

чего-то большего. Мотивы, двигавшие прежним Мъяонелем, теперь представлялись ему глупыми,

бессмысленными, но он не мог не осознавать того, что эта "глупость" была той самой силой,

которая заставила его добиться нынешних высот в магическом искусстве. И тогда он решил снова

навестить старую Гветхинг. То, что она носила волшебный плащ, позволяющей ей скрываться от

глаз людей и небожителей, а так же от глаз самого Мъяонеля, не было для него помехой, ибо, даря

старухе плащ, он припрятал в левой руке кончик одной из его невесомых нитей. Теперь, скатывая

нить в клубок, он покинул Рощу и пересек несколько стран, населенных людьми, миновал Долину

Оборотней, и безжизненную пустыню, где обитали фантастические чудовища, не останавливаясь,

прошел по Огненному Мосту — пылающему пути, протянутому между двумя древними мирами.

Наконец нить привела его на морской берег, к старой разваливающейся хижине — здесь жила

Гветхинг с тех пор, как покинула свое прежнее обиталище. Мъяонель вошел, не постучавшись, а

поскольку   слуг   Гветхинг,   крысы   и   собаки,   в   этот   момент   не   было   поблизости,   никто   ему   не

воспрепятствовал и не загородил дорогу.

Гветхинг не подала виду, что удивлена его приходом — напротив, с кривой усмешкой

встретила она Мъяонеля, как будто ожидала, что он должен будет в сей день придти к ней.

— Ох-ох-ох, — сказала она, — нету мне на этом свете покоя. В море, что ли, утопиться,

чтобы никогда больше не видеть дураков? И таких прощелыг, как ты, неборожденный, вместе с

ними…

— Твой совет был с изъяном, — произнес Мъяонель, — и с изъяном был мой дар. Только

лишь от тебя одной зависит, отдам ли я тебе этот клубок нитей, или заберу обратно свой плащ.

— И что же ты хочешь от меня теперь, хитрец?

— Я хочу вернуть себе то, что потерял, приобретя Силу.

— О, это совсем нетрудно! Но помнишь ли ты о том, что цена моих советов всегда выше,

чем польза, которую они приносят?

— Я не намерен больше играть в эти игры, — все тем же ровным голосом, без малейшего

проблеска чувства, отвечал Мъяонель. — Прежде чем соглашаться, я хотел бы сначала узнать эту

цену.

—  Пока   не   попробуешь   —   не   узнаешь.   Ты   полагал,   что,   отказавшись   от   части   себя,

уподобишься   пшеничному   семени,   которое,   умирая,   возрождается   колоском   с   десятью   или

двадцатью семенами? Как видишь, ты несколько ошибся. Не боишься ли ты теперь, вернув себе

утерянное, в тот же миг страшно пожалеть об этом?

— Нет, — равнодушно отвечал Мъяонель, — не боюсь.

—  Тогда слушай, глупец: чтобы вернуть в свою жизнь смысл, тебе всего-навсего нужно

найти себе новое сердце.

— Как же мне найти его? Или я могу взять любое, которым смогу овладеть?

— Немного будет пользы от этого, неборожденный. Сердце тебе должны принести — как

дар или как плату, ты волен лишь принять его или отвергнуть. С подобными делами лучше всего

справляются герои — и я знаю, что в эту самую минуту один из них приближается к моему дому.

Встреть   его   на   пороге,   Мъяонель,   и   оставайся   там,   пока   мы   будем   разговаривать.   Я   должна

предупредить   этого   юношу,   как   предупреждала   тебя,   ибо   даже   такие   дураки,   как   ты   и   этот