Андрей Смирнов

ледяной маской: она светилась в глазах легата, играла на его губах, так и тянувшихся искривиться в

усмешке. Легат смотрел на Иммануила почти с любовью. Я — почти с ненавистью.

— Ты ли отшельник, именуемый Иммануилом? — осведомился легат у обитателя пещеры.

Иммануил   господину   легату   ничего   отвечать   не   пожелал.   Иммануил   сидел   на   чурбанке   и

взирал на легата. Ни страха, ни ненависти... Полное спокойствие. И, кажется, не наигранное. Может,

он еще не понял, кто к нему в гости пожаловал?

— Ты ли отшельник, именуемый Иммануилом? — повторил Пабло Верочелле.

Иммануил снова ничего не ответил, продолжая все так же спокойно, с легким любопытством

рассматривать легата. На мгновение ледяная маска спала с физиономии папского посланца. На этот

раз на его лице отразилась злоба.

— Если ты отказываешься отвечать, не думай, что таким образом сможешь избежать суда за

свои преступления. Со мной довольно свидетелей, чтобы опознать тебя, проклятый чернокнижник!

— Итальянец указал на крестьян.

Тут проклятый чернокнижник решил наконец высказаться.

—   И   за   какие   же   преступления   вы   меня   собрались   судить   на   этот   раз?   —   спросил   он   с

интересом.

Легат довольно улыбнулся. Ага, преступник заговорил! Начало положено. Разговорить его —

это уже дело техники.

—   За   преступления   перед   Богом   и   людьми,   за   хулу   и   поношение   Святой   Римской

Католической Церкви, за мерзкое чародейство, за заключение сделки с дьяволом и за малефециум, —

отбарабанил легат Верочелле.

— Что-что? — вполголоса спросил Годфруа де Фраго у тамплиера. — Чего он там говорит?

Какой еще малефециум?

— Это латынь, — чуточку погромче, чем следовало, ответил Ги. — А слово это в переводе с

латыни означает «причинение вреда».

—   Так   бы   и   говорили,   —   буркнул   Годфруа.   —   А   то   придумали   какие-то   малефециумы,

венефециумы...

Легат в бешенстве обернулся к рыцарям. Те мгновенно умолкли и уставились в пространство.

— Ты ли отшельник, именуемый Иммануилом? — в третий раз спросил легат у отшельника.

Видимо, чудотворцу вся эта волынка тоже уже порядком надоела, поскольку он, вместо того

чтобы промолчать или спросить что-нибудь в ответ, спокойно промолвил:

— Да. Это я.

Легат обернулся к крестьянам.

— Можете ли вы засвидетельствовать, что этот человек действительно отшельник Иммануил,

как он сам себя называет?

Крестьяне жались, мычали что-то невразумительное и с видом нашкодивших шавок смотрели

на святого.

— Так да или нет?! — повысил голос господин легат. И столько власти было в этом голосе,

что не ответить ему было уже никак невозможно.

Самым смелым оказался Сантье.

— Да, монсеньор. Это он самый и есть. Только это... Никакого вреда или там малеициума или

еще чего такого он нам не делал. Напротив даже, он завсегда...

Легат резко взмахнул рукой, обрывая излияния Сантье.

— Довольно. Будешь говорить, когда тебя об этом спросят. Итак, со слов свидетелей и также с

его  собственных   слов   было  установлено,   что  этот   человек  действительно   является  Иммануилом-

отшельником...

— Принимать свидетельства от крестьян?.. — сморщился тамплиер. — Ох, ну и странные же

порядки у них в Италии...

— Чему тут удивляться... — со скучающей физиономией потянул Годфри. — Это же и-таль-

ян-цы!

— Ну да, трусливые итальяшки...

— Франкская сволочь, если ты еще раз... — сквозь зубы начал один из итальянских рыцарей,

сопровождавших Пабло.

— То что?.. — быстро спросил Ги.

— Замолчите, вы, оба! — рявкнул Пабло Верочелле.

Ги и итальянец умолкли, но принялись сверлить друг друга свирепыми взглядами.

Между тем допрос Иммануила продолжался.

На вопрос, откуда он родом, отшельник ответил, что у нас у всех только один дом — Царствие

Небесное.  На  вопрос,   какую  веру  он  исповедует,  отшельник  произнес  что-то  вроде:  «У   Единого

много имен. Хвалите его на всех языках и не будьте с теми, которые раскольничают о его именах».

Произнес Иммануил это с таким видом, как будто бы что-то цитировал.

— Очень хорошо, — сказал легат, — а признаешь ли ты верховный авторитет Папы Римского

над всеми прочими епископами и прелатами? Признаешь ли, что нельзя спастись иначе, кроме как

уверовав в Господа нашего Иисуса Христа, Пресвятую Римскую Католическую Церковь и Святых

Апостолов? Признаешь ли ты, что римский епископ — подлинный наместник Господа на земле и

ему принадлежит власть связывать и развязывать как на земле, так и на небе?

— Нет, — последовал лаконичный ответ.

Ну не мог он соврать, что ли?

По физиономии легата снова расплылась счастливая улыбка. Попался, еретик!

На   вопрос,   признается   ли   он   в   остальных   своих   преступлениях,   Иммануил   ответил

отрицательно. Но это было уже неважно. Своим первым «нет» Иммануил определил свою судьбу.

В итоге он был извещен о том, что будет подвергнут и духовному и светскому суду как еретик,

колдун и малефик.

Отшельник и это сообщение воспринял совершенно спокойно.

— Кому принадлежат эти земли? — спросил Пабло Верочелле у одного из франкских рыцарей,

Вильгельма де Сен-Пе. Спросил и скривился: — Роже?