Андрей Соболь: творческая биография

Интернет в конце 90-х был в зачаточном состоянии, и я бросилась в библиотеку УрГУ — книгу Катаева мне там выдали, а вот произведений Андрея Соболя не нашлось. Отправилась в Белинку с ее отделом редких книг, но и там меня порадовали только парой рассказов в сборниках и тоненькой брошюркой про каторжную жизнь. «Ого! — подумала я. — История обещает быть интересной!» Текстов нет, информации о писателе — никакой, кроме сомнительной подлинности полухудожественных свидетельств Валентина Катаева. Отличный вариант! Так я взялась за творчество Андрея Соболя, понятия не имея о его произведениях, ничего не зная о его биографии — исключительно из любопытства и искательского азарта. И «поисковый инстинкт» меня не подвёл! Путь предстоял непростой, извилистый, заведший меня из Екатеринбурга в Москву и Питера, а потом и в Иерусалим.

Знакомство с Соболем началось с загадок. Сначала выяснилось, что имен, фамилий и документов у него было как у заправского шпиона. Андрей Соболь по метрике оказался Израилем Моисеевичем Собелем, а в кругу друзей и домашних — Юликом. При этом в некоторых источниках его путали с одним из его приятелей, театральным и литературным критиком Юрием Соболевым. Созвучность их фамилий разошлась по анекдотам: «Вместе или отдельно бывали Андрей Соболь и Юрий Соболев. У кого-то из них был к тому же, помнится, ординарец Собольков…» (М. О. Чудакова «Жизнеописание Михаила Булгакова»). В литературу он входит под псевдонимом Андрей Нежданов, а в 1915 году тайно возвращается из Европы, где 8 лет прожил нелегальным эмигрантом, в Россию с паспортом на имя Константина Виноградова.

Затем оказалось, что юношеская биография моего героя достойна приключенческого романа. К двадцати семи годам он уже исколесил всю Россию от Перми до Нижнего Новгорода, от Иркутска до Мариуполя, то мальчиком-подручным на пароходе, то в составе опереточной труппы, то «в кандалах, с сотней уголовных», отправленных по этапу в Сибирь; успел поработать агитатором в еврейской политической партии: «разъезжал по еврейским городкам и местечкам, очень милым еврейским девушкам рассказывал о французской революции, „разъяснял“ Энгельса, цитировал Блосса»; прошел несколько тюрем: Мариупольскую, Виленскую, Бутырки, Александровский централ и Горный Зерентуй, и самую страшную царскую каторгу — Амурскую колесную дорогу или, как ее называли заключенные, «Колесуху»; объездил нелегальным эмигрантом «весь Запад», в его маршрутном списке Рим, Брюссель, Париж, Мюнхен, Ницца, Копенгаген, Сан-Ремо и маленькая деревушка на итальянской Ривьере Cavi di Lavagna, где члены боевой организации партии эсеров, среди которых был и А. Соболь, «на горе St. Anna расстреливали ежедневно картонное чучело: готовились к поездке в Горный Зерентуй, чтобы убить начальника каторги за смерть Сазонова».

Он горел идеей революции и народной справедливости. Всегда стремился в гущу событий, но как-то однажды… Или это было не вдруг и понимание пришло постепенно — с чувством внутренней боли и страшного душевного надрыва. Весной 1916 года под именем Александра Александровича Трояновского Андрей Соболь был направлен на Кавказский фронт, а в августе 1917 года, окончив школу прапорщиков в Петрограде, уехал на Северный фронт комиссаром Временного правительства: «Три месяца я был в солдатской гуще, три месяца я „уговаривал“ — от полка к полку, от дивизии к дивизии — три месяца напряжения, муки, горести и обид — и так ощутительно-близко видел, как разворачивается великая всероссийская водоверть. В ночь на 30 октября в городишке Вейзенберг я получил кулаком в грудь на собрании представителей 47 дивизии. А несколько недель спустя на могилевском вокзале я глядел на убитого Духонина; в тот день в опустошенной ставке я по настоящему познал, что такое одиночество и как порой даже смерть желанна». Мечта о революции и справедливости обернулась в реальности страшным вихрем, «всероссийской водовертью», в которой захлебнулась страна и тот самый новый мир, который виделся на обломках старого, но так и не воплотился: «…самое страшное во всем, что окончательно и бесповоротно пришел его величество Хам и тяжелыми сапогами придавил все, плюнув на все…».

Почти 10 лет он будет пытаться найти себя в ошалевшей от революционных событий Москве и в пытающейся прийти в себя от идеологических чисток литературе. Об авторитете Соболя в писательском мире говорит избрание его в 1922 году секретарем Союза писателей. А о популярности свидетельствует тот факт, что в 1927 году, по результатам читательского опроса, Андрей Соболь оказался на первом месте в числе самых любимых писателей. Однако в новой России места для себя он не найдет — 7 июня 1926 года его найдут на Тверском бульваре у памятника Тимирязеву в луже крови и с револьвером в руке. Через несколько часов после этого писатель Андрей Соболь умрет в больнице, а его книги на долгие годы исчезнут с полок книжных магазинов и частных коллекций, будут изъяты из открытого доступа библиотек.