Андромаха

Характер и поведение Гермионы - почти единственное, что я позаимствовал у этого автора, так как моя трагедия, нося то же название, что и у него, имеет совсем иной сюжет. У Еврипида Андромаха боится за жизнь Молосса - это ее сын от Пирра, боится, что Гермиона умертвит его, а вместе с ним и ее самое. В моей трагедии о Молоссе не упоминается: у Андромахи нет другого мужа, кроме Гектора, и другого сына, кроме Астианакса. Мне хотелось, чтобы образ Андромахи соответствовал тому представлению о ней, которое ныне утвердилось у нас. Среди тех, кто слышал когда-либо имя Андромахи, большинство знает ее только как вдову Гектора и мать Астианакса. Никто не подозревает, что она могла иметь другого мужа или другого сына, и я сомневаюсь, что слезы Андромахи произвели бы на моих зрителей то впечатление, которое они действительно произвели, если бы она проливала их из-за сына, рожденного не от Гектора.

Правда, мне пришлось продлить жизнь Астианакса на несколько больший срок, чем он прожил на самом деле; но ведь я пишу в стране, где такая вольность не может быть плохо принята, ибо, - не говоря уже о том, что Ронсар сделал Астианакса главным героем своей "Франсиады", {8} - кто же у нас не знает, что род наших древних королей возводится именно к сыну Гектора и что, согласно нашим старинным хроникам, {9} жизнь юного царевича после разгрома его родной страны была спасена, и он стал основателем нашей монархии!

Насколько смелее, чем я, поступил Еврипид в своей трагедии "Елена"! Он в ней просто опрокидывает верования, общие для всех греков: он исходит из предположения, что Елена вообще не ступала на землю Трои и что после того, как этот город был спален дотла, Менелай нашел свою супругу в Египте, который она за все это время ни разу не покидала. Эта версия основывается на предании, распространенном только среди египтян, о чем можно прочесть у Геродота. {10}

Я полагаю, впрочем, что для оправдания допущенной мною небольшой вольности мне нет надобности ссылаться на пример Еврипида, ибо совсем не одно и то же - полностью разрушить самую основу сказания или только изменить в нем некоторые события, которые в каждой новой передаче всегда существенно меняются. Так, если верить большинству поэтов, Ахилл мог быть ранен только в пятку. А у Гомера рана наносится ему в плечо, {11} причем автор "Илиады" не считает неуязвимой никакую часть его тела. У Софокла Иокаста умирает {12} сразу же после того, как узнает Эдипа, тогда как Еврипид продлевает ей жизнь {13} вплоть до битвы и гибели обоих ее сыновей. Именно по поводу противоречий такого рода один старинный комментатор {14} Софокла {Sophoclis Electra. ["Электра" Софокла (лат.)].} очень удачно замечает, что "отнюдь не следует развлекаться уличением поэтов в изменениях, внесенных ими в старинные предания, лучше постараться вникнуть в то, какое прекрасное употребление они сделали из этих изменений и как изобретательно они сумели приспособить миф к своему сюжету".

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Андромаха, вдова Гектора, пленница Пирра.

Пирр, сын Ахилла, царь Эпира. {15}

Орест, сын Агамемнона.

Гермиона, дочь Елены, невеста Пирра.

Пилад, друг Ореста.

Клеона, наперсница Гермионы.

Сефиза, наперсница Андромахи.

Феникс, воспитатель Ахилла и его сына Пирра.

Свита Ореста.

Действие происходит в Бутроте, столице Эпира, в одной

из зал царского дворца.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Орест, Пилад.

Орест

Безмерно счастлив я, что встретился с тобою!

Быть может, я теперь не так гоним судьбою?

Столь милостиво здесь она столкнула нас,

Что мнится - гнев ее теперь чуть-чуть угас.

Кто б мог предположить, что встречу я Пилада,

Что средь моих скорбей мне суждена отрада

И друг, с которым я полгода разлучен,

На Пирровой земле мне будет возвращен!

Пилад

Я тоже возношу богам благодаренье

За то, что, изменив моих судов движенье

И бурей преградив в Элладу все пути,

Они мне помогли Ореста обрести.

А как я мучился тогда в моем изгнанье!

Как ваши горькие оплакивал страданья!

Как трепетал за вас, мой друг, все эти дни,

Бессильный вам помочь, когда вы там одни!

Я помню, что в своей мучительной печали,

Как избавления, вы гибели искали;

Страшился я, что вы умолите богов

Послать вам смерть в бою, средь полчища врагов...

Но вот вы здесь, живой! И заключить я смею,

Что духом стали вы спокойней и бодрее;

Ваш вид торжественный и праздничный наряд

Не об унынии как будто говорят...

Орест

Мне приговор судьбы пока еще неведом:

Надеюсь я, но все ж готов и к новым бедам.

Любовь меня ведет. И здесь ищу я ту,

У ног которой смерть иль счастье обрету.

Пилад

Ах, порабощены вы, как и прежде, страстью,

Все так же вас влечет к несбыточному счастью?

Едва оправившись от пережитых мук,

Хотите вновь попасть вы в безысходный круг?

Ужель надежда есть, что злая Гермиона,

Отринув в Спарте вас, тут станет благосклонна?

Вы сами, устыдясь своих безумств былых,

Решались, кажется, совсем забыть о них?

Иль это был обман?

Орест

Нет, сам я был обманут!

Но старые друзья меня корить не станут!

Пилад, ведь от тебя я ничего не скрыл.

Ты видел, как во мне зажегся первый пыл,

Каким отчаяньем я был потом снедаем,