Андропов

Оценивая отношения Андропова и КГБ с советской интеллигенцией, последний пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачев, многие годы работавший в аппарате ЦК КПСС, писал: «По ряду личных качеств Андропов и впрямь лучше подходил для "работы" с интеллигенцией, чем такие "профессиональные" идеологи, как Суслов, Зимянин или заведовавшие отделом культуры ЦК Петр Демичев и Василий Шауро, не имевшие авторитета в творческой среде люди, отслуживавшие свой должностной срок в кабинетах и президиумах торжественных собраний и игравшие, в сущности, роль идеологических надзирателей, "комиссаров", приставленных к несознательным деятелям искусства… Напротив, Андропов даже в роли хозяина зловещего КГБ внушал интеллигенции наряду со страхом и определенное уважение масштабностью личности, трезвостью и откровенностью суждений, а также репутацией аскетичного ригориста. В чем-то, по-видимому, Андропову даже помогала его малопочтенная должность: Председателю КГБ не было нужды опускаться до примитивной демагогии, без чего не могли обойтись из-за служебных обязанностей идеологические руководители ЦК. Он мог позволить себе вести себя прямее и честнее, хотя явно жестче и суровее своих собратьев по Старой площади. Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов и традиционную зачарованность сильными, тираническими личностями, угодливую готовность поддаться их гипнозу и раболепие, увы, столь распространенное среди российских интеллектуалов»[83].

Диссиденты. Новый отдел в КГБ

Хорошо помню, что смещение Семичастного и назначение Андропова вызвало тогда в кругах интеллигенции и особенно среди диссидентов положительные отклики и предсказания. Об Андропове говорили как об умном, интеллигентном и трезво мыслящем человеке. Его не считали сталинистом. Некоторые из известных тогда диссидентов предполагали, что назначение Андропова ослабит репрессии среди инакомыслящих, заметно возросшие в 1966 году и начале 1967 года. Именно тогда по инициативе КГБ в Уголовный кодекс РСФСР (и соответственно других республик) была внесена новая статья — 190 (1), в которой предусматривалась уголовная ответственность «за распространение ложных и клеветнических сведений, порочащих советский государственный и общественный строй». Хотя наказания по новой статье казались не столь суровы, как по статье 70 УК РСФСР, она была сформулирована слишком неопределенно, что позволяло привлекать к ответственности более широкий круг лиц. Среди диссидентов, возможно не без оснований, ходили слухи, что В. Семичастный после принятия новой статьи Уголовного кодекса попросил у Политбюро санкции на арест пяти тысяч человек, на которых уже завели дела в КГБ. Он обещал якобы, что после такой акции со всякими движениями диссидентов будет покончено. Андропов не возобновлял этого ходатайства и вел себя, конечно, более осторожно и осмотрительно. Однако ожидания диссидентов, связанные с переменами в руководстве КГБ, не оправдались.