Анекдот о вечной любви

Привычную картину типичного провинциального дворика ничто не нарушало. У подъезда скандальная соседка Нинка распекала своего мужа, вернувшегося домой в легком подпитии. Дядя Боря слушал рассеянно, все время пытался приобнять сварливую супружницу, открыв тем самым пути к примирению. Возле лавочки под окном кучковалась молодежь. Парни пили пиво, мусорили, обсуждали какие-то свои дела и громко ржали. На детской площадке было пусто ввиду противной погоды и относительно позднего времени. Все как всегда… Может, Колька в своем стремлении уговорить меня на сотрудничество слегка преувеличил? Я украдкой посмотрела на следователя. Выглядел он как обычно, то есть абсолютно спокойно, без малейшего намека на хитрость, и вроде бы был даже чем-то доволен.

— Ну что? Убедилась? — с хитрой улыбкой поинтересовался Колька.

Эта улыбка мне не понравилась совсем. Перво-наперво, не люблю, когда мужчины демонстрируют свое мнимое превосходство, а во-вторых, кому приятно ощущать себя полной дурой?

— Хорошо маскируются, — словно невзначай уронила я.

— А где? — проявил искренний интерес Колька.

Вопрос поставил меня в тупик. Я еще раз внимательно осмотрела двор. К этому моменту Нинка закончила выяснять отношения с супругом. Дядя Боря, милейшей души человек, обиженно потирая ушибленные во время разборки места, обреченно поковылял домой. Интуиция подсказывала ему, что это был только пролог, основное действие развернется дома, вдали от посторонних глаз. Ар-кашка с друзьями дошел до критической отметки. Компания, пошатываясь, покидала насест. Детская площадка по-прежнему радовала глаз пустотой.

Зотов проявил небывалую выдержку. Он меня не торопил и, кажется, даже веселился, глядя, как я с похвальным усердием изучаю каждый сантиметр опустевшего двора. Нужно было срочно реабилитироваться в глазах следователя, потому я наугад брякнула:

— Вороны и голуби не считаются. Думаю, мужчина средних лет и ничем не примечательной внешности. В доме напротив. Третий этаж.

Сказать, что Колька удивился, значит, согрешить против истины. Нет, он не удивился. Он просто изменился в лице и сквозь зубы процедил:

— Уволю к едрене фене! Работнички, блин! Спецы!

Еще какое-то время он бушевал, призывая страшные кары на головы своих коллег, а я про себя от души радовалась и не собиралась признаваться в своем невинном обмане. Раз уж мне удалось попасть в точку, ткнув пальцем в небо, так тому и быть. Пусть Колька считает меня умной!

В конце концов следователь утих и, слегка смутившись, попросился в душ. Вскоре оттуда послышался шум льющийся воды в сопровождении Колькиного тенорка. Я же не находила себе места: моя кипучая натура требовала действий. Заверения Зотова, что он со товарищи поймает Охотника раньше, чем тот меня завалит, покоя в душу не внесли, скорее, еще больше взволновали.

— Надо срочно что-то предпринимать, — задумчиво проговорила я, останавливаясь перед зеркалом в прихожей. Из зеркала на меня встревоженно таращилась зелеными глазищами незнакомая девица с бледным осунувшимся лицом, художественно украшенным мазками зеленки и с грязно-белой банданой на голове. Присмотревшись повнимательнее, я все же смогла опознать в незнакомке себя, а в бандане — медицинскую повязку от сотрясения мозга, которой меня украсили в больнице. Повязка уже порядком загрязнилась и мало напоминала стерильный бинт. Голова неожиданно зачесалась со страшной силои, и я принялась спешно разматывать бинты.

— Такое ощущение, что у меня не голова, а земной шар, — бубнила я, ловко работая руками. — Этим, пожалуй, можно было бы всю Землю обмотать по экватору. Причем раза два.

Тут мой взгляд совершенно случайно упал на скромный портфельчик Николая Зотова…

В жизни каждого человека бывают моменты, о которых впоследствии он вспоминает с легким намеком на стыдливость. До этой минуты у меня был лишь один подобный эпизод — однажды классе в седьмом я нарисовала в классном журнале против своей фамилии парочку пятерок по алгебре. Этот предмет всегда давался мне с трудом. Наверное, с тех самых пор стройные ряды цифр странным образом волнуют мою гуманитарную натуру.

Ничем не примечательный портфель следователя манил меня ничуть не меньше, чем сокровища инков манят исследователей. Я метнулась к ванной и припала ухом к двери. Зотов старательно исполнял арию Мистера Икса из известной оперетты. Кое-какие слова, им забытые, Колька заменял невнятным мычанием или обычным «ла-ла-ла». По всему выходило, что в ближайшие несколько минут покидать ванную следователь не собирается. Немного подивившись репертуару Николая, я вернулась к его портфелю.