Ангарский Сокол

— То есть получается периметровая охранная сигнализация, функционирующая на принципе ёмкостного реле. — Радек, вертя в пальцах карандаш, внимательно посмотрел на Соколова.

— Отлично, Николай Валентинович! Какова вероятность засечь, допустим, одинокого субъекта?

— Если тот не будет ползти, то высокая. А если вы намекаете на животное, тут возможны варианты. Крупное животное, типа лося или медведя, заставит загореться светодиод на пульте, волк или тетерев может проскочить. Стопроцентной гарантии нет, это и хорошо — не будет полной расслабухи.

— Ясно, да, вы правы. Панацеей это быть не должно.

— Вячеслав, как вы думаете, енисейцы могут ещё раз на нас напасть, после того, что мы им учинили прошлым летом?

— Вполне допускаю, Николай Валентинович.

Закончив разговор с Радеком, Соколов устало потёр глаза. Он понял, что хочет спать, но надо было ещё поговорить с Кузьминым.

— Тимофей, маршрут, то есть путь, до Китайского царства составлен. Дорога неблизкая, сложная, судя по тому, как в Китай ходили наши люди вроде томского казака Ивана Петлина, посетившего Пекин ещё в 1618 году.

— То есть мы не первые будем, — разочарованно протянул Кузьмин.

— Ты карты наши видел же? Вот смотри, вот путь, — Соколов провёл по карте пальцем, — а мы здесь. Понимаешь карту?

— Да, Вячеслав Андреевич, понимаю. Вот Кола, Белое море, вот Студёное, Енисей, Ангара, мне майор Сазонов всё обсказал крепко.

— Ну и хорошо. Вот ещё какое дело, Тимофей. Ты мне говорил, что поиздержался вконец? — Кузьмин кивнул, мгновенно напрягшись и не сводя глаз с Соколова. Тимофей уже не раз повторял, что у него не осталось запасов отцовых денег на оплату поморам перевозки поселенцев. А он, как купец и сын купца, не может более тратиться. — Так вот. — Вячеслав подошёл к зелёному сундуку, что стоял у лавки под окном, ловко снял пружины двух замков и достал из недр один за другим три увесистых мешочка. Они звякнули весьма приятным для сына купца звуком, когда Соколов поставил их на стол.

«Золото!» — воскликнул в душе Тимофей.

Соколов, увидев блеск в глазах Кузьмина, улыбаясь, кивнул и стал распутывать тесёмку одного из мешочков. Аккуратно высыпав половину содержимого и придерживая ладонью разбегающиеся золотые кругляши, сказал:

— Ну вот, Тимофей, это плата за труды твои.

Тимофей был несказанно поражён: золото — ладно, ничего удивительного в этом нет, но монета! Осторожно взяв одну двумя пальцами, он приблизил её к глазам, внимательно разглядывая.

— Знак сокола, понятно. Один чер… — не понял Кузьмин.

— Червонец, — подсказал Соколов. — Тимофей, а сколько стоит заказать корабль в Голландии или Швеции? — отвлекая Кузьмина от созерцания монет, вдруг спросил князь.

— Тут надобно знать, какой корабль тебе нужен — торговый али военный, большой али не очень, быстрый али с нагрузкой большей? — не отрывая взгляда от золота, быстро ответил Тимофей.

Соколов с минуту задумался, а потом, поморщившись, махнул:

— Нет, не надо. Суэцкого канала нету, через весь мир пока корабль припрётся, мы уже сами построим. Мне Владимир посоветовал пока не заморачиваться с торговлей с Китаем. Ты купец и сын купца. А для купца главное что?

— Барыши наипервейшее дело. Токмо ты, Вячеслав, уж больно непонятно разговариваешь, я понимаю, но дело это зело трудное, — рассмеялся Кузьмин.

— Вот я и говорю: до Китая путь труден и опасен. А насчёт твоих барышей неясно, будут ли они. Я же сейчас предлагаю тебе стать продавцом наших товаров.

— Что за товары, Вячеслав Андреевич?

— Вот смотри: зеркала, стёкла, мыло, шкурки, само собой, золото — вот это основное. Не знаю, что ещё мы можем предложить, — железа самим мало, тем более изделия из него, у нас стройки не останавливаются. На Ангарск вон сколько всего надо — столицу ведь строим.

— Стекло и зерцала дороги, токмо вот зерцала… они церковью не особливо одобряются.

— Да ну?! Неужто иной горожанин не захочет лицо своё видеть? Запретят ему?

— Не запретят, вестимо. Так это девице какой пристало — каждый прыщик на лице усматривать, нешто для мужика занятие сие? — заулыбался Тимофей.

Ангара, 20 километров ниже Белореченска

За время пути Беклемишев насчитал четырнадцать зимовий, это только те, в которых они, бывало, ночевали, и те, что он видел на берегу Ангары. Напряжение, что сковывало его в первое время общения с ангарскими людьми, спало буквально на второй день. Он убедился, что к нему хорошее отношение не только оттого, что он посланник царя, а просто потому, что ангарцы были искренни. И майор Ярослав, и даже обычные солдаты, что сидели на вёслах. Правда, Василий Михайлович отметил в них необычное для их уровня отсутствие всякого раболепства перед своим начальником. Но и казачьей, как бывало, пущей вольницы и непослушания тоже не было и в помине. Приказы исполнялись чётко и исправно, каждый воин знал свои задачи и выполнял их безо всякой лености или разгильдяйства. С ним они разговаривали уважительно, без излишней почтительности, считая за любезного гостя.