Ангел

Захотелось опуститься на землю и не вставать больше никогда. А куда идти-то, в самом деле? Что впереди, что позади – всё та же монотонная череда крупиц не-света и не-тьмы…

«Чья жизнь – тень, тот и сам – тень… Так почему бы не остановиться и не поставить финальную точку прямо сейчас? Всего-то: свернуться калачиком и замереть под одним из обломков этого унылого мира, навсегда слившись с его тенью…»

Тени, тени… Будто тончайшую чёрную кисею проволокли по земле, и обрывки её, уцепившись за камни, теперь надёжно оберегали сгустки сумерек от солнечного света – Март напряжённо всматривался в каждый.

«Отсутствие света – отсутствие движения, страстей и тревог», – пришло на ум.

Да, самое место для такого, как он…

«…Этот мир – лишь тень, отброшенная иным, настоящим миром – действительно реальным, живым, освещённым и согретым любовью Создателя… Этот мир – тень. И сам ты – одна из теней…» – кто говорил это Марту? Не вспомнить.

«…Этот мир лишён любви Создателя! Разве ты не видишь сам?..» – обрывки фраз, как обрывки сна…

«…Доказательства? В твоей жизни… нет любви, Максуд! Какие ещё доказательства тебе нужны?..»

Максуд? Почему в его сне имя неизвестного пастуха?.. А его ли, Марта, это сон?

«Какой, к чёрту, сон?!»

Март очнулся – и с недоумением обнаружил, что уже не идёт, а стоит на коленях и пялится в тень от очередного камня. Сам не заметил, когда опустился на землю! Что за дурацкое наваждение – опять! Март уселся и помотал головой, словно и к нему, к его сознанию, прилип обрывок призрачной теневой кисеи, и хмыкнул: с чего бы это он так раскис? Возможно, источником приступов сна на ходу и всепоглощающей апатии явилась накопившаяся усталость… А может…

«Нить лже-Ариадны! Вот чертовщина! Не это ли имел в виду Магуш, когда предупреждал не смотреть под ноги?!»

Марта даже передёрнуло при этой мысли, и он, почувствовав омерзение, поспешно встал и отступил от вереницы камней, будто там, под каждым клоком сумеречной вуали, затаилось по ядовитому насекомому.

«А загадочка-то попалась с характером: не отпускает, вцепилась клещом, зараза… Видимо, одна из тех, что человек либо разгадает, либо будет заморочен ею до смерти. Да-да, именно так: или ты её, или она тебя… „Или”? „Или”?!»

И Марта затрясло. Скрипнули зубы – челюсти сжались так, что вот-вот сведёт скулы. Горячая волна гнева родилась в груди, обожгла мышцы, огнём затопила сознание.

«Да пропади пропадом все эти тайны! Пусть хоть под каждым куском пересохшего дерьма здесь скрывается их по дюжине! Да пусть хоть вся эта домовина с камнями лопается от загадок – здесь им и место! Пусть развлекают до смерти кого-нибудь другого! Надоело! Самое время вместо очередной долбаной точки поставить восклицательный знак! Всё! Хватит!»

– Я! Иду! Домой! – во всё горло рявкнул Март, обращаясь к камням, теням и ко всей осточертевшей пустыне разом.

Он со злостью отфутболил попавшийся под ногу обломок породы и, уже ни на миг не отрывая глаз от ориентира, который опять оказался в стороне, решительно пересёк размеченную пятнами теней дорожку…

Окончательно сползли к подножию небесного купола и улеглись вдоль горизонта алеющие лохмотья – брошенное на острых скалах горного хребта вконец износившееся облачение изгнанного «светоносного монарха». Сам же бывший владыка, нагой и пунцовый, обречённо сходил к краю некогда всецело принадлежавшего ему царства.

Почти все навигационные знаки, перечисленные Магушем, остались позади, и последний из них, две скалы-соседки, встал на пути гигантским камертоном. Март вспомнил эти скалы сразу. Или они только казались знакомыми, а на самом деле были всего лишь близнецами тех, что он миновал вчера на пути к хижине отшельника? «Дальше поймёшь, куда идти» – так сказал Магуш. Что тут гадать? И Март направился в просвет между скалами…

Сухой безвкусный воздух колом застревал в глотке – не протолкнуть, и стоило большого труда заставить себя сделать вдох. Может, потому и голова отяжелела, наполнилась звоном? Эта звенящая тяжесть давила изнутри на череп, тянула вниз веки, не вызывая, однако, желания окончательно закрыть слезившиеся глаза и погрузиться в сон, – напротив, вынуждала идти быстрее, чтобы оставить, наконец, далеко позади этот окаянный, будто не имеющий границ край. Вот только ноги, неуклюжие ходули, почти не гнулись – ковыляли с горем пополам, едва удерживая свинцом налитое тело, и уже невмоготу было волочить их. Одеревеневшие мышцы всё чаще сводило приступами боли так, что приходилось останавливаться, растягивать их и разминать. Помогало, но совсем ненадолго. На одной лишь силе воли Март преодолел очередной холм. Всё. Стоп. Передышка.

«И где это несчастное селение? Не наврал же старик, в самом деле? Зачем ему?»