Ангел

И тут в зале ярко полыхнуло, всё заволокло белым шаром невесомой пыли. Стремительный росчерк голубой стали — и вот уже обезглавленное тело жреца повисло на плечах Наагрэр, конвульсивно цепляясь своими конечностями за его руки, по-прежнему цепко держащие кристалл. Оторопевший Мыслящий едва успел отпрыгнуть в сторону, как вторая тень, возникшая из ничего за его спиной, сделала из того брызжущую во все стороны соками кашу.

И лишь вслед за этим в дальний угол зала, на пол, — с глухим шлепком, прямо из воздуха, — повалилась пара натужно кашляющих и грязных низших. Заставив донельзя изумлённого Доленграна широко распахнуть глаза…

Перед ним же стояли двое. Странная пара. Высохший стебель неведомого растения с огромными кровавыми глазницами, и невероятных размеров человек. Впрочем, если первый вызвал на лице Ведущего неподдельное удивление, то второй был ему уже явно знаком. Нервничающий Сильный сделал нетерпеливый жест и подкрепил его не менее нелояльными словами:

— Отойдите с дороги, глупые животные… — его руках блеснули лезвия торенора, который он одним движением выхватил из креплений на спине. Похоже, возбуждённый сверх всякой меры Наагрэр не совсем отдавал себе отчёта в том, что те, кто явился сюда не совсем обычным способом, не нуждаются в приказах. Произнесённых, к тому же, таким тоном. Как бы ни был я занят созерцанием взъерошенного и перевозбуждённого, как самая настоящая горилла в период течки самки, Сильным, я всё же успел заметить, как обалдевший от увиденного перед собою Чик тычет пальцем в гневно насупившуюся и продолжающую готовиться к атаке Матку:

— Генератор временных перемещений, натурально, чтоб я сдох…

Маакуа быстро обернулся к нему, в полыхнувшей магме его глаз мелькнул интерес…

Всё так же сидящий на полу без очков и ни черта не понимающий Фогель потерянно моргал, силясь восстановить зрение.

Доленгран старался замахнуться торенором, обеспокоенно взирая на так и не вынутый до конца кристалл, что вновь сердито наливался кровью.

Анаггеал уже склонился к Нортону, и мне было слышно, как тот путано и глотая слова, старается втолковать что-то внимательно слушающему его Первому:

— Я тут подумал, что столь могучая сущность могла бы, при создании некоторых условий…

Мне приходится выбросить вперёд руку с оружием, потому как начавший проявлять агрессию Ведущий попёр на меня, размахивая торенором, как одержимый. Будто не столько защищая свою жизнь, сколько отгоняя меня от чего-то важного. Мне пришлось ненадолго отвлечься. Проследив за его напряжённым взглядом, я улавливаю некую ценность для него того предмета, что кособоко провис в какой-то впадине, венчающей купол. Полусферу, под которой бурлит и негодует какая-то мерзость. Внезапное желание отыметь засранца по всем статьям сразу накатывает на меня сильно и неотступно. Удачным поворотом секиры во время замаха несколько гашу его воинственный пыл, заставляю провалиться и торопливо рвануться в сторону, чтобы не попасть под «переворот», удар сверху… Отступить ещё на несколько шагов. Вместо того, чтобы закрепить успех, я бегу к куполу, занося над собою секиру. Секунда — и мой торенор разносит рубин на осколки. Истеричный вскрик тонха, полный животного ужаса, режет мне слух. Он безрассудно бросается в атаку, позабыв о том, что в битве есть необходимость построения тщательно продуманной защиты…

…Анаггеал с Чиком движутся к сфере, ползают перед ней и с любопытством академиков заглядывают за опоясывающую её перегородку, словно вокруг них не происходит никакой свалки. Мой противник сечёт воздух, словно тот повинен во всех его бедах. Потому как его оружие всякий раз не находит меня на прежнем месте. Я сегодня в ударе, и я так похож сейчас, должно быть, на его вечный ужас… Первый тоже начинает это осознавать. Он как-то сникает, я вижу его раскрытый рот и глаза, полные отчаянной мольбы, угадываемой даже среди черноты до предела распахнутых вертикальных зрачков. И в тот момент, когда я совершаю обратный разворот и с хрустом, без церемоний, вбиваю излишне увлёкшегося смертельными забавами тонха в пол, над сердцевиной кристалла, непонятным образом уцелевшей после удара, начинает виться, привлекая моё внимание, красноватый туман. Его жирные клубы перемежаются серым и насыщенно-чёрным, он мечется, словно разносимый порывами крутящего его ветерка. И постепенно пытается сформироваться в нечто отвратительное, тут же жадно лижущее растёкшиеся по полу «воды» Сильного. Будто распробовав «угощение», моей рукою щедро разлитое окрест, «облако» жалобно и протестующее трубит, как раскаявшийся грешник, и неуловимым движением бросается в мою сторону…