Ангел

Машину чуть занесло, и Имоджен крепче сжала руль.

– Почему ты не интересуешься, за что я их убил?

– Потому что не хочу ничего знать об этом, – сказала она.

Знать о преступлениях, за которые он понес наказание, это одно. Имоджен могла внушить себе, что Дина не поняли и осудили несправедливо, а его дурная репутация сильно преувеличена. Но такое? Нет, это уже чересчур.

– Первого я убил в отместку за убийство Джесс. Второго за то, что изнасиловал меня, а третьего за нападение на тебя.

– На меня? – переспросила она, чувствуя, как его слова пронизывают ее насквозь.

– Да, на тебя.

Дин достал из кармана карту памяти и поднял ее, зажав между пальцами.

– Что это?

– В тот день мы были в моем доме, на нас напали, и это чудовище наложило на тебя лапы, а меня заставило наблюдать. У меня повсюду были видеокамеры. Это единственный экземпляр записи всего, что случилось в той комнате, того, что он сделал с тобой. Все улики здесь. На этой карте размером с ноготь большого пальца. Ты бы хотела, чтобы я передал ее полиции?

У Имоджен участилось сердцебиение. На секунду она оторвала взгляд от дороги и посмотрела на карту в его руке. Спазм сосудов. Причина, по которой она оказалась в больнице, расследовав то дело. Воспоминание о нападении вызвало у нее приступ тошноты.

– Нет, не хотела бы.

– Даже если бы это означало, что иначе человеку, сделавшему с тобой такое, удалось бы выйти сухим из воды?

– Да, пусть даже так.

– И что, как считаешь, должен был сделать с тем человеком я? Дать ему продолжать? Зная, что он снова воспользуется тобой против твоей воли? Зная, что он без колебаний надругается над кем-то еще?

– Ты не можешь убивать всех, кто причинил тебе боль, Дин. Или мне.

– Верно, и потому я стремлюсь поступать правильно. Поэтому передал полиции записи, сделанные в доме Картеров. И хотя даже это причиняет мне невыносимую боль, мысль о том, что ты увидишь меня на записи, ранит еще сильнее.

– Но ты же видел, как поступили со мной. Ты был там. Мы оба видели друг друга в ужасающих ситуациях. То, что сделал с тобой тот человек, не должно порождать в тебе чувства вины. Я бы никогда не использовала это против тебя. А ты? Неужели ты стал думать обо мне плохо из-за этого?

– Нет, но иногда это не дает мне спать по ночам.

Имоджен снова смотрела прямо перед собой и пыталась привести в порядок мысли. Ей не хотелось продолжать разговор не потому, что она ненавидела Дина за содеянное, а потому, что понимала его, и даже хуже – считала правым. Она прекрасно знала: не все проблемы решаются самым долгим сроком за тюремной решеткой. Некоторые люди попросту неисправимы. Может, Дин нашел верное решение. А ей сейчас нужно хорошенько выспаться.

– Ну, так что же будет с нами теперь? Мы расстанемся? Ты получила подтверждение всему дурному, что думала обо мне?

Имоджен глубоко вздохнула.

– Дин, происшедшее с тобой, когда ты был ребенком, не должно…

Он поднял руку.

– Не надо. Не вини во всем то, что произошло со мной. Я давно уже взрослый мужчина. И сам выбираю, как поступать.

– Я тоже выбираю сама. – Имоджен почувствовала, что у нее скрутило желудок. – И на самом деле для меня не важно то, что ты сделал, да поможет мне бог.

– Нет, важно, – возразил он.

Она покачала головой.

– Встреча с тобой заставила меня по-новому взглянуть на свою работу. А именно: причинять людям боль – порой полностью оправданный образ действий. Меня тревожит, что ты заставляешь меня меняться и дальше. Мне страшно быть личностью, в какую я превращаюсь с тобой. Я боюсь потерять себя.

– Так не оставайся со мной.

– Я не могу вот так запросто распоряжаться чувствами! А тебе это удается?

Дин потупился.

– Вероятно, удается. Я хорошо отработал умение блокировать эмоции.

– Но я не хочу, чтобы ты блокировал эмоции, когда я с тобой.

Имоджен заплакала. Навалившаяся тяжесть наконец одолела ее. Она хотела чувствовать кого-то рядом. Со дня, когда они сошлись с Дином, он стал для нее таким человеком, а теперь она, вероятно, все испортила. Он заставлял ее чувствовать себя уязвимой, хотя она сама не понимала почему. Не потому ли, что всегда умела позаботиться о себе и была настолько сильной, и от этого сама идея о защитнике, которого она обрела в нем, становилась неожиданно привлекательной? Быть может, она требовала от Дина слишком много? Имоджен утерла нос рукавом и попыталась сосредоточиться на дороге, опасаясь, что затуманенные слезами глаза ее подведут.

– Извини, трудная выдалась неделька.

– И это ты говоришь мне!

Дин накрыл ладонью ее руку, лежащую на рычаге переключения передач, ободряюще поглаживал пальцами. Имоджен не знала, как поступить, боялась заговорить, опасаясь того, что может ненароком сорваться с языка. Они миновали железнодорожный вокзал и повернули назад, к ее дому. Дин заметил это. Его пальцы скользнули по ее предплечью, мягко поднялись выше и остановились на шее. Он принялся наматывать на палец локон ее волос. Имоджен припарковала машину и склонилась, чтобы поцеловать Дина, и ощутила на губах соленый привкус слез, когда он ответил.