Ангел. Бесы. Рассказы

– Я на почте работаю, – заявил гордо охранник. – А мы тут все знаем.

Беса мотнул головой, мол, валим отсюда, но я не сразу понял и продолжал стоять, собираясь прикурить от окурка.

***

Я немного торможу после этих диких бомбежек, хотя дело больше в рухнувшем потолке. Беса откопал меня, да я бы и сам вылез из-под гипсокартонных обломков. Зато люстра была тяжелая, хорошо успел отскочить в сторону, не то пригвоздила бы меня к полу, как прекрасную вампиршу из моего любимого фильма.

Теперь-то я рад, что у нас дома висит обычная лампочка, не страшно, если упадет на тебя, шишки на голове, и той не будет, главное – не порезаться осколками…

Дня три назад, когда Цхинвал трясло от канонады, Беса добрался до моего дома, и в ожидании затишья мы нервно прохаживались по комнате под железобетонным потолком.

– Как ты думаешь, выдержит потолок, если, допустим, на него упадет мина? – спросил я Бесу.

Тот взглянул наверх, немного подумал и сказал:

– Маленькую мину, может, и выдержит, но бомбу авиационную точно нет.

– Бомба одним своим весом раздавит хату, как спичечный коробок, не говоря уже о взрывной волне.

– Да уж, конечно, после бомбы здесь будет одна большая воронка. А чего это ты раскаркался?

– Надо же о чем-то говорить.

– Ну давай тогда побазарим о моем пулемете. Знаешь, откуда он у меня?

– Нет.

– На улице валялся, видно, кто-то драпал и бросил. Да ты погляди, он совсем новый!

Взглянул – действительно новый, но прыгать от восторга не стал, не тот возраст. Мне уже сорок два, из них половину скормил войне. Когда думаю об этом, запираю дверь на ключ, включаю громкую музыку и начинаю реветь во всю мощь своих легких или падаю на пол и, рыдая, катаюсь по нему, как собака по лошадиному навозу, или бьюсь головой о стенку – одним словом, безумствую.

Разговор на этом иссяк, а взрывы продолжали греметь, и мы снова принялись ходить по комнате, поглядывая наверх…

Лампочка потухла еще ночью, впрочем, утром улицы и так освещались солнцем и огнем пожарищ, и мы с Бесой, так и не дождавшись тишины, выбрались в город, угнали «семерку» и помчали в банк. Беса, известный лихач, гнал вовсю и по дороге чуть не въехал в толпу ополченцев, тащивших кого-то в укрытие. Он нажал на тормоз и дернул ручник одновременно, нас занесло на бордюр, и мотор заглох. Мы выскочили из машины, протолкались вперед и увидели лежащего на брезенте парня. Он был без сознания, его левая штанина побурела от крови. Ополченцы попросили отвезти своего товарища в больницу, сказав, что «скорую» вызывать сейчас глупо, все равно не приедет, да и вообще с транспортом проблема. Сейчас все передвигаются пешком, кроме грузин, конечно, эти на танках или бронемашинах шуруют по улицам. Мы с готовностью согласились, запихнули беднягу на заднее сиденье, и тут к нам подсели еще два черт знает откуда взявшихся торчка. Они чесались и говорили так, как обычно говорят в нашем городе наркоманы, то есть тягуче, нарочно искажая речь. Я хотел их высадить, но они заявили, что раненый их близкий друг, и прижались к нему, как к родному.

– Ну тогда держите его крепко, чтоб он не упал, – сказал я.

– Да мы держим, не беспокойся.

– И не ройтесь в его карманах.

– Вообще-то он нам должен. Этот гад вчера стырил все наши запасы, и как теперь узнать, куда он их спрятал? Он, может, сука, притворяется, – один из торчков отхлестал раненого по щекам, но тот даже не пикнул.

– Ладно, вы поаккуратней с ним, – я погрозил наркошам пальцем. – Знаю я вас, вы чуть что – ножом пыряете.

– Ты лучше проверь их, – бросил Беса, возясь с проводами зажигания.

Ополченцы снаружи решили, что машину надо толкать, дружно налегли на «семерку», хотя она была на ручнике, и покатили нас.

– Эй, не надо! – кричал Беса. – Вы что, совсем охренели, мать вашу!

Торчки задергались от смеха, а я наставил на них автомат и велел им выложить из карманов все острые колющие предметы.

– Да нет у нас ничего, – обиделись торчки.

– Ладно, оставь их, – сказал сквозь зубы Беса. – Все равно они сдохнут от передоза.

Я знал, отчего он так злится: Алмар, наш друг, тоже сторчался, но он был словно ангел, и мы очень его любили. Алмар переборщил с дозой и упорхнул на небо еще в 94-м, и мы горько оплакивали его, как и другого нашего товарища, Кумпола, – правда, тот умер от цирроза печени. Если у друзей случалась ломка и не было чем полечиться, я и Беса выходили на охоту, ловили в подворотне какого-нибудь наркомана, вырубали, если тот был агрессивный и хватался за нож, обчищали его карманы и возвращались к друзьям с дозой.

– Зачем так говоришь, брат? – сказал укоризненно один из торчков, другой курил и будто невзначай стряхнул пепел на лицо ополченца – похоже, тот здорово им насолил.

Беса повернулся к ним с таким лицом, что те отодвинулись и приклеились к своим углам, точно афиши с изображениями привидений.

– Никакой я вам не брат, понятно?

– Эй, держите раненого! – крикнул я торчкам. – Вы его уроните!

– А чего он наезжает на нас?