Ангел беЗпечальный

Следующее известие касалось административных уложений и порядков. Исходило оно от лица в них компетентного — кастелянши Людмилы — и, наверное, заслуживало доверия, хотя благоприятным назвать его нельзя было даже с натяжкой. Итак, решением лиц власть имущих пансионат отныне закрыт и на его месте учреждена база отдыха «Фортуна». Что сие означало? Самые догадливые из сенатовцев почувствовали запах жареного и заскучали…

Чуть позже получила продолжение история от Петруни. Новости принесла, что называется, в подоле бабка Агафья. Рассказ ее прерывался вздохами, жалостливыми всхлипами. А выходило с ее слов вот что.

После грубого воспрепятствования Порфирьевым проникновению в святая святых администрации Проклов скрылся, но вскоре вернулся, имея подкреплением заспанного участкового милиционера, пребывавшего в звании лейтенанта. Милицейский чин сонно потирал красненькие глазки, взбивал для бодрости седые усики и рассеянно похлопывал себя по кобуре. Проклов, нервно подскакивая на ступеньках, угрожал юридическими последствиями, а Порфирьев из-за двери отбояривался матюгами. Маявшийся бездельем Авгиев взялся приводить в чувство участкового: пристально заглядывал ему в глаза, делал пассы руками и что-то шептал в поросшее седой шерстью милицейское ухо. Блюститель правопорядка, по всей видимости, проникся этими шептаниями, по собственной команде вытянулся во фрунт и достал табельное оружие…

Далее бабка Агафья рассказывать не могла, сотрясалась всем телом и безпрерывно икала. Ее хлопали по спине и отпаивали водой. После третьего стакана голос к ней вернулся, и она поведала вещи и вовсе невероятные.

По ее словам, участковый взялся палить в небо, но пистолет дважды дал осечку, а на третий раз выплеснул из ствола струю зеленой ядовитой на вид жидкости, после чего принятые к ношению в рядах МВД китель и фуражка пришли в полную что ни на есть негодность к дальнейшему использованию. Блюститель почему-то обвинил в этом Проклова, кричал что-то о протоколах и подкупе должностного лица, сорвал с себя головной убор и растоптал штатным милицейским ботинком две купюры по сто рублей. Гендиректор и Авгиев немедля заскочили в свою машинишку и дали газа. Участковый швырнул им вслед табельное оружие, но не попал…

Бабка Агафья в подтверждение истинности рассказа демонстрировала зеленоватого оттенка пятна на своем кухонном фартуке, но ей все равно не верили. И только Борис Глебович с грустью подумал, что бывают истории и более невероятные. Он сосредоточенно смотрел на уплывающий к горизонту парусник. Внутри него набряк и мучительно зудел пузырь с невероятными вчерашними событиями, позабытыми им, но существующими в памяти как факт — без содержания и смысла, однако важный, требующий разъяснения, то есть полного раскрытия и приведения на ум. Он безтолково тыкался в этот пузырь мыслью, но проникнуть в него не умел и оттого терзался разного рода сомнениями…

Между тем все куда-то бегали, что-то выясняли и уточняли. По крайней мере, одно узнали точно: обеда нынче не ожидается — поварская бригада из-за отсутствия денежного расчета разошлась по домам, а кухню заперли на замок. Наум, между прочим, шепнул Борису Глебовичу, что вот-вот придет Павсикакий. Это тоже стало известно всем, но какой-либо значительной реакции не вызвало. С чувствами и так вышел перебор.

Анисим Иванович первым осознал необходимость разрядить обстановку. Он облачился в невесть где раздобытые вышитый золотыми жар-птицами шлафрок и нежно-розовый ночной колпак, закусил в зубах позаимствованный у Савелия Софроньевича вишневого дерева чубук и с вальяжным барским видом разгуливал по Сенату. Мокию Аксеновичу он указал на небрежность в исправлении им обязанностей дневального, а профессору поручил читать вслух третью главу из Энциклопедии юного агронома. В проходе он остановил бабку Агафью, осторожно развернул ее за плечи глаза к глазам и по-отечески добро скомандовал:

— С этой минуты вы назначаетесь старшиной дозора. Следите за вражескими рекогносцировками и ежечасно докладывайте. Можно в устной форме.

Агафья Петровна на удивление быстро сообразила, как следует поступить.

— Есть! — вскинулась она и едва не взяла под козырек. — Пойду, что ли?

— Следуйте к месту прохождения службы, — Анисим Иванович важно кивнул чубаком. — Родина вас не забудет!

На этом движение событий немного поутихло, и Борис Глебович сосредоточился лишь на себе и своих утраченных воспоминаниях. Но, увы, безуспешно…

А через час прибежала бабка Агафья, опять взбудораженная и не на шутку испуганная.

— Тамоть опять энти приехали, — закричала она с порога. — Карловна с ними и еще один — крематорный дирехтур, что ли?

Анисим Иванович все еще в шлафроке, но уже без колпака пошел ей навстречу.

— Директор крематория? — двинул он вверх бровями. — Вы не путаете, Агафья Петровна?

— Точно так и сказали: крематорный дирехтур, — заквохтала бабка Агафья, — он, паршивец, на бульдога жирного похожий, стоит на месте, как истукан, и нюхаеть…

— А метки ставит? — усмехнулся из своего угла Мокий Аксенович.

— Ась? — не поняла бабка Агафья.