Ангел боли

Вначале он думал, что не сможет это вынести, но скоро обнаружил, что должен — тогда он и подумал, что, должно быть, находится в Аду, приговоренный к вечным мукам.

Как бы то ни было, со временем он приспособился к этому состоянию.

Боль не отпускала его, пытка не прекращалась, но они стали обстоятельствами его существования, и он научился сосуществовать с ними. Он узнал, что, каким бы яростным ни было объятие Ангела Боли, его можно выдержать. Он был так силен и так смел, что даже не опустился до ненависти к ней. Даже в глубине своего отчаяния он отказывался совершенно падать духом, даже на вершине агонии его привлекал яркий свет этого видения.

В своем прежнем невежестве Харкендер полагал, что в нем было посеяно достаточно семян боли, чтобы нынче собирать урожай. Он верил, что знает, как достигнуть вершин видения и видеть так, как видят сами боги. После пожара он понял, что заблуждался. Пока сожженные слои плоти восстанавливались один за другим, он понял, насколько ему недоставало воображения, чтобы рассмотреть поляны Рая, каверны Ада и — свыше всего этого — свет Истины.

Некоторое время свет его внутреннего видения был ослепляющим, он не являл ему почти ничего, кроме восторженного лика Ангела Боли. Но со временем, он приспособил свое видение к этой яркости и начал видеть более четко. Затем он начал понимать, почему его мучитель спас его от огня. Он начал понимать, что требовал его господин от его обостренного внутреннего зрения.

Пламя и то, что оно с ним сделало, было, как знал Харкендер, своего рода наказанием за грех гордыни. Он посмел льстить падшему ангелу, посмел предложить ангелу свои глаза и свой ум и свое с трудом добытое понимание мира, и эти дары оказались негодны. Он проиграл, он предал оказанное ему доверие, которое он так искренне вымаливал, ради которого он радостно пожертвовал собой. И было вполне справедливо, что ангел предпочел наказать его, подарив жестокому Ангелу Боли, которая следила за ним и владела им в его срок пребывания в Чистилище.