Ангел иллюзий

– Когда мне обед подадут? И сока парочку кувшинов! Умираю от жажды!

Ответил некто сразу, но теперь ещё злее:

– Кормёжка по расписанию! Стучать нельзя! Кричать нельзя!.. За нарушение распорядка поломаем все рёбра! Попутное наказание – лишение воды и пищи!

– Ладно, – попытался перейти я на мирный тон. – Кричать не буду, умру от жажды тихо. Но хоть можно узнать, за что меня бросили в это узилище?

– Разговаривать тоже не положено! И это последнее предупреждение!

После чего тюремщик ушёл, судя по удаляющимся шагам. Как далеко, понять не удалось, хотя я прикладывал ухо к боковой щели, пытаясь хоть как-то определиться. Наверное, это и позволило мне расслышать в наступившей тишине чьё-то бормотание, доносящееся вроде как из тюремного коридора:

– Эй! Мил-человек! Ты меня слышишь? – ещё один знаток языка? Или домовой-полиглот? Но сейчас не до сомнений, я бы и с чёртом согласился общаться, лишь бы хоть что-то выяснить:

– Слышу, слышу! – старался тоже говорить негромко, почти шептать. – Ты кто? И где? Можешь меня отсюда выпустить?

– Ага! Меня бы кто выпустил… Я от тебя напротив и наискосок влево. В такой же камере гнию заживо уже невесть сколько времени. Со счёта сбился и ослеп уже в этой темени.

– И за что тебя в узилище бросили?

– Торговец я. Из Скифии. Если полно представляться, то купец второго ранга Тимофей Крук из города Праява. Торговал парчовыми тканями и очень дорогими нарядами. Ограбили меня, а я, дурак, к самому королю жаловаться подался. А он в моих одеждах пропавших восседает на троне! Скотина…

Э-э! Да тут тирания махровая. И неприкрытая смычка уголовного беспредела с власть имущими. Или нечто в этом роде.

«Если, конечно, тюремный сиделец не врёт, – напомнил я сам себе. – Наших зэков, если верить тысячам песен, косящих под шансон, тоже посадили по ошибке. И все они творческие, утончённые натуры и страстно, больше всего в жизни любят своих мам. А на самом деле такие моральные ублюдки встречаются, что не приведи господь. Так и этот не факт, что торговец…»

И ещё я уцепился за одно несоответствие в словах узника:

– А чего ослеп-то? Или с твоей стороны нет оконца под самым сводом?

– Издеваешься? – неслось шипение в ответ. – Мы на минус третьем казематном уровне. В глубоких подвалах под скалой. Какие здесь окошки? Разве что в преисподнюю…

– И какое обвинение тебе выдвинули? – постарался я увести разговор наш в иную сторону. – Не могли же тебя просто так упечь в тюрьму?

– Могли. Но для отмазки что-то там гневно кричали про оскорбление его драного величества.

– И каков смысл твоего заточения? Неужели когда-нибудь выпустят на волю?

– В том-то и дело, что не выпустят, – шипение стало прерываться звуками, похожими на рыдания. – Живым не выпустят… Как я понял… да и раньше какие-то слухи были, что здесь со смертниками кошмарные эксперименты проводят. Не то колдуют над ними, вытягивая душу, не то на куски режут и кровь собирают до последней капли. А могут и сжечь на праздник.

Меня пробрал озноб, несмотря на тёплую куртку. Страшно! И жутко не хочется отдавать своё дивно омолодившееся тело на какие-то органы или стать бессловесным донором для переливания крови.

Правда, сознание тут же подкинуло один из вариантов жуткой действительности:

«Запугивает! Подсадили какого-то провокатора в коридоре, и он нагоняет на меня страхи. И всё лишь для того, чтобы я согласился здесь остаться навсегда и выполнял всю порученную мне работу. Хм… Сложно?… А почему бы и нет?… Кто поймёт, что у этих айшодов на уме?…»

– Эй! А ты-то кто? – вроде как прекратил рыдать незнакомец. – И как сюда попал?

Много я о себе не рассказывал. Мол, обычный водитель. Чуточку конструктор. По образованию инженер. Летел на дирижабле, среди нас оказался предатель. Он же и пострелял экипаж. Потом стычка с пиратами, потеря хода и управления, ураган, катастрофа. Ущелье и спасательная акция. Ну и напоследок:

– Предатель начал кричать, что делает великий дар местным аборигенам. И заявил, что дарит фикси-прокси. После чего указал на меня. Меня проволокли в какую-то комнатушку с рамой из железа, там я потерял сознание… И вот я здесь.

– О-о-о! – прозвучало длинное междометие, во время которого я заволновался не на шутку. Что-то этот тип явно знал, и совсем для меня неблагоприятное. И пауза затянулась.

Прервал её нетерпеливо:

– Чего замолк?… Тимофей?… Отвечай конкретно, а не «о`кай»!

– Дикий народ эти айшоды, – начал купец, словно оправдываясь за чужеродцев. – У них тут всё не как у людей… Хотя сами они хвастаются историей в семь тысяч лет. Так вот… Есть у них некая легенда… Если сжечь на центральной площади фикси-прокси, то каждый подданный получит толику божественной благодати. Мало того, ещё и материально каждый возрадуется. Потому что взрослый получает от казначейства большую золотую монету, а на детей даётся по малой. Ну и апогеем является неделя выходных и беспробудного празднования.

Теперь стало понятно, почему пленившие меня людишки так радовались. Только и выдохнул я, вздрагивая: