Ангел из авоськи

В это мгновенье, когда у Улиты созрело решение погнать Казиева со всеми его дарами, вошел Макс. Он положил на стол коробку конфет «Рафаэлло», которые Улита обожала, оливки — тоже ее вкус, и банку кофе «Карт Нуар».

Казиева перекосило, но он очень удачно перекроил это в улыбку.

— Наш герой перещеголял старого волчару, — усмехнулся он, — но так и надо! Смена идет нам! Смена! А, Улитка?

Улита, ликуя, улыбнулась бывшему мужу:

— Ну, а теперь открывай свое шампанское!

Шампанское открыл Макс, как-то так получилось, но и этим не был доволен Казиев. Ему все разонравилось. И этот мальчишка, распоряжающийся, как дома, и сияющие серые глаза Улиты (он вдруг с горечью подумал, что когда-то так же сияли ее глаза навстречу ему… Когда и куда это делось? Бог весть!), их мимолетные улыбки.

— А я, собственно, пришел и по делу, но… — начал свой то ли тост, то ли выступление Казиев. — Друзья мои!

Он встал. Макс нехотя приподнялся, а Улита осталась сидеть.

— Я наконец-то имею сценарий! Блестящий! Идея — гениальная, без дураков. Она брезжила во мне… Стучалась! И наконец-то! Свершилось (надо было что-то громоздить, а ведь из-за капризов паршивой девчонки он даже замысла не знает, в чем там дело…). Короче, есть сценарий, и есть роль для Улиты.

Как у него выскочила последняя фраза, он сказать не мог. Видимо, желание переплюнуть дрянного сопляка дало Казиеву такой импульс.

Улита не вскочила и не бросилась ему на шею, как обязательно делают все актрисы, особенно те, что на выходе в тираж… Она только поинтересовалась:

— А что за роль?

— Это отдельный разговор, — поморщился Казиев, — мы же решили сегодня пьянствовать, все — потом… Утром мне подвезут сценарий, и — тогда реальный разговор.

Улита ругала себя за то, что невежлива с Казиевым и тем самым выглядит злыдней перед Максом, но поделать с собой ничего не могла.

Макс, найдя повод съязвить, спросил:

— Вам должна подвезти сценарий девушка по имени Тина, Тинатин?

Казиев посерел. Откуда у мальчишки сведения?

Но он не успел ответить достойно, как Макс поднялся, взял с подоконника толстую папку и передал ее Казиеву со словами:

— Я не думал, что мы увидимся… Поэтому я передаю вам сценарий.

Казиев взял молча папку и перевернул ее верхней стороной. И сразу же на лице его возникла гамма чувств: удивление, неприятие и — злость. По мере прочтения записочки, приложенной к рукописи, такое унылое разочарование появилось у него на лице, он и не пытался скрыть его. Но в голове постукивали молоточки, работали шестеренки, крутился моторчик, и он сказал, рассмеявшись с некоторым усилием:

— Господи, ну надо же! Это опус моего старинного приятеля Леонида! Мы в юности когда-то с ним писали роман о себе, потом переделывали в сценарий. — Он пролистнул последние страницы, чуть задержавшись на них, и продолжил: — Бедняга, он живет теперь в каком-то Мухосранске… Скука и тоска. Тоска и скука. Но я все же посмотрю, что можно сделать для бедолаги… Ула, ты помнишь Леонида?

А сам думал не о Леониде, а о том, как эта рукопись могла попасть к старику «из Ниццы» и теперь — к Максу? Неужели из-за нее погиб Родька?! Не может этого быть! Тут какая-то подстава, но какая, в чем? С ходу ничего не поймешь, это надо со всех сторон разглядеть, а расспрашивать нельзя. Здесь, в конечном счете, его враги!

— Конечно, — услышал он ответ Улиты, — а ты его помнишь? Удивительно!

— Чего тебе удивительно?

— А то, что он писал тебе и ты ни разу не ответил ему, ни разу! Когда тебе было надо — ты писал! Да, ладно, что я разошлась.

Макс потянулся за оливкой, и очень неловко. Баночка опрокинулась, и соус пролился на светло-серые брюки Казиева.

Тот сначала не понял, что произошло, но когда почувствовал, было уже не до вежливости!

— Подонок! Это ты нарочно! Перед своей древней любовницей изгаляешься!

Это были его последние слова.

Казиев тут же был выброшен на лестницу, туда же полетели его розы и торт. Рукопись осталась. Из-за двери, с лестницы, зловеще донеслось:

— Ну, наркоман трахнутый, я этого так не оставлю.

И стало тихо.

Макс рассмеялся, а Улите почему-то захотелось заплакать.

— Макс…

Он моментально ее понял.

— Это было очень некрасиво? Мне уйти?

— Все сложнее, Макс, только не обижайся. Это не из-за Казиева… Мы потом поговорим, хорошо? — сказала она, изнемогая от желания остаться одной.

Макс ушел. Исчез. Выйдя из подъезда, он увидел Казиева, который, стоя в арке, оттирал платком брюки. Услышав шаги, обернулся. Лицо его исказила злоба.

— A-а, юный альфонс! Что ж не остался на объедки? — И тут же получил ощутимый удар в челюсть.

Мгновенно сплюнув кровь, потрогав зубы, Казиев завизжал.

— Я засажу тебя за хулиганство, за драку, членовредительство!