Ангел из авоськи

Ангел не отвечала, хотя собиралась расспросить его обо всем «свидании» и, главное, о рукописи Леонид Матвеича, — что с нею? Но после чисто «мужского» признания Макса, она забыла обо всем. Иногда плохо быть парнем и слышать такие откровения… …Неужели Макс такой же, как все? Как страшно просто он сказал о Тинке! Вроде как, мол, при случае особого голода, попробую рыбий жир. Жуть! О паспорте она не думала, так, мелькнуло, что если Макс называет ее как парня, значит, действительно — «проехали». Старик ее не предал. Странно. Но дальше так продолжаться не может! Славинск! Только он ее спасет.

Она так задумалась, что лила и лила кофе, — через чашку, блюдце, и вот он льется на скатерть, на пол…

— Что с тобой? — вскочил испуганно Макс.

— Ничего, — ответила она сдавленно, — мне что-то неважно, я пойду…

— Тебе помочь? — услышала она, идя в ванную и желая одного — включить душ и ничего не слышать и не видеть, а стоять под горячей струей воды, смывая грязь, которая с каждым днем все больше и больше прилипает к ней.

— Сам справлюсь! — крикнула она и закрылась на защелку.

Такое мог совершенно спокойно сказать юноша, в которого она влюблена, который свято и чисто — она была уверена! — любит другую женщину! Что же за существа — мужики? Ангел плакала под шум душа, и ей не становилось легче от слез, как обычно говорят, а все тяжелее и тяжелее.

Макс был поражен. Ничего такого он не сказал! Почему Ангелу стало плохо? Ерунда какая-то… Мальчишка он еще! А может, он влюблен в эту дурочку Тинку? Ведь она и впрямь хороша. И тут все отлетело от него… Улита. С ней все кончено. Они больше никогда-никогда… Никогда. Надо домой. Не здесь же заснуть, как полному дебилу, а он почему-то падает с ног. Папку с рукописью Леонид Матвеича, которую он забрал от Улиты, Макс оставил на кухне, найдут. Он позвонит девчонкам, спросит, как рукопись, уж Ангел-то прочел и знает, что это! Он и говорил, кажется, что ему нравится… Казиев мог нарочно опоганить ее! А забыл из-за оливок! Макс опять вернулся мыслями к старику. Он интересуется Улитой. Почему? Все знает, все! Он, Макс, это понял. Спросить у самой Улиты? Но она ни словом никогда не обмолвилась о таком знакомстве… Ну и что? Все она должна ему говорить, рассказывать? Странная, однако, история с этим стариком…

12.

Девчонки, конечно, наткнулись на рукопись. Тинка завизжала от радости и, выпросив у Алены сиреневый бархатный костюм и серьги с бриллиантами, позвонила Казиеву и сказала, что у нее есть кое-что ему показать.

Он был зол, спросонья не разобрался, кто звонит, и предупредил, что если что-нибудь зряшное, то он спустит гонца с лестницы.

Казиев открыл дверь, не глядя на того, кто там стоит, и протянул руку, давайте мол, что там. Вчерашние оливки испортили ему настроение надолго. Но главное, что рукопись оказалась просто-напросто Ленькиной и его! Старой как грех. С ума он там сошел в своем Мухосранске? Такое предлагать?.. Наконец он посмотрел на посланца и, увидев Тинку, обомлел. Красива, элегантна и — что удивительно! — с чувством собственной значимости и самодостаточности (это ей все время вдалбливала умная Алена). Казиев засуетился и как-то даже подобострастно проводил Тинку в гостиную, по ходу дела, отметив, что в ушах у нее бриллианты…

«Кажется, я, старый козел, теряю Цыпу», — подумал он, разозлившись и на себя, и — опять же! — на весь мир. — Грело только то, что Тинка принесла что-то стоящее. Правда, этот молодой подонок сказал, что он привез именно это… Но почему мальчишка привез рукопись именно Улите?.. Тут явно что-то не так. Они ему подсунули ее! Может, Ленька прислал рукопись Улите? А не Макс ее привез? Сейчас он узнает. Единственная страсть, которая еще полыхает в нем яростным огнем, — это кино. И еще он твердо знал, что уважающий себя режиссер из первой десятки обязан бросить свою старую кошелку и подниматься по Звездной лестнице с красавицей высшей пробы. Казиев еще раз остро глянул со стороны на Тинку: она тянет на спутницу «великого»… Тьфу, тьфу, черт-те что он лепит!

Когда же Тинка из красивого пластикового пакета достала многострадальную рукопись многострадального Леонид Матвеича, Казиев позеленел.

— Но я же вчера отправил это к такой-то матери! Это вот дерьмо ты называешь «кое что есть»? Нет тут ничего! Нет! Впрочем, — уже тише сказал Казиев, — коль привезла, давай!

Он взял рукопись и небрежно кинул ее на тахту, где ею тут же занялся кокер спаниель, до этого тихо дремавший в уголке.

— Как? — закричала Тинка. — Ведь это то самое, за чем приезжал Родя! Это тот самый старик! Это у него взято!

— Тот старик?.. — опять удивился Казиев и замолчал.

Что за абракадабра! Почему эта рукопись ходит по кругу? Вчера у этого юного альфонса, сегодня — у Тинки… И она убеждает, что Родя приезжал за этой рукописью!.. Все может быть. Все. В этом мире нельзя ничему удивляться. Но девочку надо потихоньку вытрясти до малой соринки, только не пугать, а то напугаешь до истерики и ничего не узнаешь…

— Значит, «тот старик» привез Родьке эту рукопись? — спросил Казиев, глядя прямо в чернильные зрачки Тинки.