Ангел из авоськи

И так, босиком, с разорванным платьем она упала на грудь Рафаэля, и он открыл глаза… Она стала целовать его, повторяя: «Ты жив, жив!» А он пытался улыбнуться и тихо, еле-еле, одними губами сказал: «Амор, Даг…» Откуда-то появился Андрэ, она ничего не понимала, только кричала: «Он жив, врача, умоляю, врача!..» Увидела, что он умер, и сама будто умерла — потеряла сознание. Надолго.

— Вот, девочка, как это было тогда…

— Ты поняла?

Алена, трясясь, прошептала:

— Поняла.

— Только не волнуйся так, это давнее прошлое. Ты видишь, я спокойна. Иди, я буду поблизости.

Подошла Ангел, подергала платье у Алены на груди:

— Не слишком крепкий материал?

— Нет, — сказала Алена отвлеченно, — я пробовала, марля очень тоненькая…

— Хорошо, — сказала Ангел и ушла куда-то.

Подходил учитель, что-то объяснял, но она еле слышала.

Прозвучал гонг. Начало боя…

Алена вздрогнула, и по ней мгновенно пробежал озноб…

Сейчас он еще жив! Вот рык быка… Вот крик трибун — оле! Вот свист восхищения… И вдруг — тишина. Мгновенная. И сразу будто весь театр в один миг дохнул: «А-ах-х…» И страшный гул — вой понесся с трибун.

Алена выскочила из машины, по щекам ее лились слезы, ей нечем было дышать, и она рванула ворот платья. Где-то на краю сознания мелькнула мысль — рано платье… Но она неслась не обращая внимания ни на что. В ней билось одно — это случилось! По дороге она потеряла туфли, с трибун вниз бежала босая и, рыдая и крича: «Макс! Макс!», летела, как ветер, к красному пятну на арене, разрывая на груди платье, и все увидели ее белые козьи грудки, которые вздрагивали и сверкали на солнце.

А она наконец вспомнила имя героя и закричала:

— Федерико!

Но тут, добежав до лежащего на песке арены Макса, увидела его закрытые глаза, красное вокруг него — кровь! — кинулась ему на грудь, забыв, что платья на ней почти нет. Она целовала его губы, глаза, волосы и шептала:

— Я люблю тебя, я люблю тебя…

И он отвечал ей:

— Я люблю тебя, я люблю тебя…

Алена забыла о камерах, о кино, о том, что на нее смотрит столько людей. Слезы все катились у нее из глаз и вдруг прорвались рыданием. А с трибун бежали какие-то люди, ее хотели оторвать от Макса-Федерико, но она вцепилась ему в плечи, и тогда он, открыв широко глаза, прошептал:

— Амор, амор… Эми… — И вдруг замер, откинув вбок голову. Когда Алена увидела это, она потеряла сознание.

Очнулась она на вилле, где была куча народу. К ней сразу подошли Дагмар и Улита. Они смотрели на нее как-то странно, и ей показалось, что она плохо все сделала или что-то случилось с Максом.

— Макс?.. — спросила она.

— Он здесь, — откликнулась Улита, — ты пока отдохни, девочка моя…

— Ну, ты дала! — изумленно закричал подошедший Леонид. — Так рвануть! Ну Сара Бернар! Алиса Коонен! С ума сойти, как она неслась, как разрывала платье!.. А как рыдала! О Боже, я видел, как плакали в массовке. Только ты сначала забыла имя…

Дагмар легко улыбнулась:

— Это поправимо.

— Но я больше не смогу… — прошептала Алена.

— И не надо, все равно — озвучка! В общем так, ты — актриса, мне так сдается, — сказал учитель, будто смущаясь, и отошел в сторону. — И Макс был хорош! Играть вам, дети, и играть!

Все ушли, она не заметила как, — испарились. А к ней подошел Макс и сел рядом.

— Макс, — она дотронулась до его губ пальцами, и глаза наполнились слезами.

Он наклонился к ней и шепнул:

— Я люблю тебя…

— И я… — эхом отозвалась она и вдруг сказала: — Сегодня ночью мы будем вместе.

— А если днем? — спросил он, улыбаясь.

Он постарался снизить пафосность. Задернул жалюзи, закрыл на ключ дверь. Подошел к ней, медленно снял обрывки платья, стянул трусики, и она осталась лежать, не шевельнувшись, совершенно обнаженная. Быстро разделся сам и лег рядом с нею… Она вздрогнула и уже хотела сказать — не надо… Но он стал целовать ее, не давая ей сказать ни слова… И что-то вошло в нее, и ее пронзила острая, почти невыносимая боль, и она чуть не закричала, но он зажал ей рот губами. Она обхватила его голову руками, смотрела в его странно-напряженное лицо и прошептала:

— Макс, я так люблю тебя…

Скоро она перестала ощущать себя, чувствовала только его, и это уносило ее куда-то в высь. И от неведомого этого ощущения почти отключилась, а когда пришла в себя, увидела над собой лицо Макса.

Он улыбался ей нежно и ободряюще.

— Ну не так уж я страшен? — спросил он смешливо.

Она серьезно ответила:

— Мне от тебя ничего не страшно.

И она увидела, что глаза у него как-то блеснули — неужели слезы? У Макса — слезы? Из-за нее? Алены? Уродливой девочки из Славинска?..

Под утро, когда он ушел от нее, вернее, она ласково прогнала его, Алена, не проспав ни минуты, решила бежать.