Ангел-Хранитель 320

— А ты чего ждал, — говорит Стейнберг голограмме. — У нас не фрегат, а дырявое корыто.

— Доклад: мощность главного двигателя достигла семидесяти процентов. Перегрев реактора наступит через пять минут. Выход к цели на заданную дистанцию — три минуты десять секунд. Средства экстренной эвакуации приведены в готовность. Системы ближней обороны в готовности.

— Принято, — отвечает лейтенант, наблюдая, как точки истребителей тянутся к нему, меняют курс. — Нам больше пяти минут и не надо… А знаешь, жестянка, я к тебе как-то привык.

— Команда не опознана. Введите команду.

— Все ты понимаешь. Мы с тобой столько дерьма на пару сжевали, что ты по моему пульсу должна определять, о чем я думаю, — задумчиво продолжает Карл. На этот раз компьютер почему-то не отвечает.

Лейтенант смотрит, как приближаются отметки истребителей. Что-то почуяли, гады. Впрочем, неудивительно, мы же фоним из всех дыр.

Полторы минуты до залпа.

— Доклад: обнаружено направленное облучение поисковыми радарами. Выход целей на заданную дистанцию поражения — через пять секунд.

— Принято.

Консоль расцвечена красными переливами. Отказ системы подачи еще на одной батарее. Перегрев реактора. Моргает освещение. Холодный пот струится по лбу. Зверски мешает эластичный загубник. Истребители резко увеличивают ход, идут на перехват. Тридцать секунд.

Холодная отрешенность опускается, словно саван. Стейнберг снова смотрит на мир из другого измерения. Откуда-то сверху видит свое неуклюжее тело, распластанное на раскладушке ложемента. Все точки над «i» расставлены. Что ж, он сам выбрал свою судьбу. Его учили умирать не думая. Смерть — его профессия. Он внезапно понимает, для чего был оставлен в живых. И, если ничего нельзя сделать, так почему бы не умереть, как это принято говорить, — с честью? Вместо страха — холодное любопытство. Гипновнушение включает скрытую в мозгу подпрограмму, превращая тело в сжатую стальную пружину.

Десять секунд. Жидкий противоракетный зонтик расползается в пространстве. Вспыхивают искры сбитых ракет. Гаснет отметка истребителя. Карл представляет, каково это, с бешеной скоростью лететь в прозрачном пузыре среди звезд, в упоении боя наблюдать за стартами собственных ракет, чтобы однажды раствориться в ослепительной вспышке. Во всяком случае, никаких мучений. Раз — и мгновенное небытие.

Сотрясается ложемент. «Акценты» покидают шахты. Лазерные батареи крошат в стружку пачки ракет, запущенных с истребителей. Мощности резервного генератора хватает на десять секунд их интенсивной работы. Свет гаснет окончательно. Дрожь попаданий пробегает по перелатанным бортам. Боевая консоль в темноте — как огромная новогодняя гирлянда, где красных лампочек в несколько раз больше, чем зеленых. Что-то говорит хорошо поставленный женский голос. Одна за другой гаснут зеленые метки сбитых «Акцентов». Одна из меток сливается с целью. Компьютер монотонно сообщает о попадании. Карл словно наяву видит, как в ядерной вспышке испаряются плиты атмосферной брони транспорта, как вырываются в пространство рой обломков и куски замерзшей плоти. Посмотрим, как ты теперь сядешь, голуба!

Стелс — система дает дуба вслед за генератором. Корабль сверкает в лучах радаров, словно рождественский подарок. Кажется, из фрегата решили сделать показательную мишень. Десятки красных меток тянутся к нему с разных сторон. Перегрузки крутят израненную железную рыбу. Двигатели из последних сил выполняют противоракетные маневры. Издыхающий фрегат меняет курс. Пытается уйти от столкновения с атмосферой. Обнаглевшие истребители кромсают беззащитного инвалида из пушек.

— Доклад: критический перегрев реактора. Выход реактора из строя через тридцать секунд. Повреждение резервного генератора. Системы ведения огня обесточены.

Стейнберг читает короткую молитву мертвому экипажу:

— Внимание, говорит командир. Экстренная эвакуация. Команде покинуть корабль.

Он откидывает страховочные скобы ложемента, медленно, слишком медленно продвигается к люку. Осторожно, словно боясь повредить, открывает запорный механизм. Подплывает к трубе лифта. Втискивается внутрь. Давит панель управления неуклюжим пальцем. Корпус лифта сотрясается от непрерывных ударов. Сколько же всего понапридумали люди! Лейтенант с некоторым стыдом признается себе, что иногда даже не знает, где находятся вышедшие из строя системы, перечень которых непрерывно диктует компьютер.

Он выползает из лифта уже в полной темноте. Под ногами снуют ремонтные роботы, брызжут аварийной пеной на покрытые инеем переборки. Искрит проводка, парит фонтаном замерзающего воздуха перебитый трубопровод. Система восстановления судорожно латает артерии мертвеца.

Стейнберг рыбкой влетает в единственный люк под зеленым индикатором. Повезло. Хоть один бот остался целым. Накидывает на себя страховочные скобы. Срывает рычаг аварийного старта. За мгновенье до того, как перегрузка перешибает дыхание, слышит грустный женский голос:

— Прощайте, лейтенант Стейнберг.

— Прощай, 3071, — хочет ответить Карл. Но не может. Стартовая перегрузка давит на грудь чугунной плитой.