Ангел-хранитель

Викентий Павлович шел за монашкой, изо всех сил стараясь скрыть радостное возбуждение. Нет, он, конечно же, не ошибся в своих предположениях! Мать ухаживает за могилой дочери! Не может быть, чтоб она не знала, чья на самом деле это могила! А раз так, возможно, ей известны и обстоятельства погребения ее ребенка вместо княжны Берестовой? Как все неожиданно поворачивается! Впрочем, так ли неожиданно? Петрусенко давно знал: открытия – это результат упорных и скрупулезных поисков. Только поиск чаще всего не виден, а открытие – вот оно! Оттого и поражает.

Максим шел, чуть приотстав от Викентия Павловича, искоса удивленно поглядывая на него. Целый месяц гостил у них родственник доктора – всегда был одинаково ровен: весел, приветлив, разговорчив, но спокоен. А вот сейчас – в таком необычном нетерпении! Какая-то монашенка… Максим, конечно, понимал, что знает далеко не все. Видимо, что-то особенное этой монашенке известно…

Следом за сестрой Ульяной они подошли к воротам погоста. Монашка сказала с поклоном:

– Кроме сестры Аглаи здесь сейчас никого нет. Идите по вот этой аллейке…

И ушла. А они пошли в указанном направлении между рядами аккуратных могил с массивными мраморными надгробиями. И почти сразу увидели впереди белое изваяние – печального ангела со сложенными крыльями. На скамейке, вполоборота к ним, сидела женщина. В черной рясе и с непокрытой головой. Это особенно удивило Максима. Странно: монашка… пусть даже послушница, и – простоволосая! Светло-русая коса опускалась ниже пояса. Максим не мог оторвать взгляда, чувствуя, как все сильнее и сильнее колотится сердце! Даже издалека было видно, какие мягкие и пушистые волосы у этой монахини…

25

Сестре Аглае вновь приснился ее жених. Живой, не раненный, красивый, хотя по-настоящему его лица во сне она не разглядела. Но точно знала – это он, обнимала его, испытывая давно позабытое чувство особой нежности – к самому родному на свете человеку. И если еще недавно подобный сон мог заставить ее слегка взгрустнуть, но тут же забывался, то теперь было иначе. И сестра Аглая понимала, в чем дело.

Несколько дней назад мать Евстолия спросила, готова ли она к постригу? Женщина ответила, что готова, и была совершенно искренна. Но вот на ее пути появилась девушка – дочь Василия Николаевича, ее благодетеля. В тот миг, когда Аленушка, как маленькая, прижалась к ее груди, в душе Аглаи многое перевернулось. Вся прежняя жизнь – до монастыря, – о которой она не то чтоб позабыла, но вспоминала спокойно, отрешенно, как о чужой, нереальной, – вся эта жизнь вспомнилась не памятью, а сердцем! И сердце стало болеть. Но не только болеть. Сильно и страстно захотелось вновь видеть жизнь – суетную, трудную, но и радостную, видеть людей – самых разных, даже таких, которые неприятны. Потому что женщина вдруг поняла: там, в той жизни, она нужна, она может стать помощником и защитником.

Эти мысли и чувства пугали своей позабытой страстностью, так непохожей на привычное спокойствие и размеренность монастырского бытия. Сегодня, сразу после заутрени, сестра Аглая пришла к игуменье, откровенно рассказала ей о своих сомнениях, о внезапно открывшейся тяге к мирской жизни. Настоятельница, старая и мудрая женщина, лишь улыбнулась ласково и печально.

– Что ж, – сказала в ответ, – каждой из нас доводилось переживать подобное. Были и такие, кто уходил из монастыря. Для того ведь и дается такой долгий срок послушания – не в один год. За это время можно разобраться в себе, не сделать ошибки… Не огорчайся, сестра. На все воля Божия! Коль выберешь мирскую жизнь – значит, таков предначертанный тебе путь.

– Нет, матушка! Нет! – испугалась сестра Аглая.

– Коли выберешь постриг – буду рада. Но решать будешь сама.

До полудня сестра Аглая, как обычно, работала в швейной мастерской. Потом, перед обедней, отправилась на погост. Села на скамью у могилы дочери и вспомнила, как получила письмо от Василия Николаевича, а в нем: «Здесь, на кладбище Владычного монастыря, похоронили твою дочь под именем княжны Берестовой. Сам Господь привел тебя к ее могиле»… От дочери мысли вновь повернулись к ее отцу.

«Вот снится он мне, думаю о нем, а ведь если жив – может, и не вспоминает меня… Нет, если жив – не забыл! Да только у него давно другая жизнь, жена скорее всего есть, дети… Это, наверное, хорошо…»

Сестра Аглая улыбнулась. Что это она размечталась вдруг о несбыточном! Сама больше десяти лет – после смерти дочери и до прихода в монастырь – не подпускала к себе мужчин. А ведь совсем молодой еще была, красивой! В ее скитаниях по стране не только однодневки встречались, ждущие минутной ласки. Были и другие – любили ее, замуж звали… Но ей-то никто не был нужен, кроме единственного суженого, кроме ее Максимки!.. Но его нет, и тут уж ничего не поделаешь.