Ангел-хранитель

– Да и зачем бы Коробовой бежать на этот хутор? – недоуменно пожал плечами пристав. – Скорее в Москву. Ее уже ищут там, да у разных родственников.

Петрусенко покивал головой, но он уже явно потерял интерес к поискам госпожи Коробовой. Это ведь и в самом деле теперь не его дело. Даже если Тамилу Борисовну никогда нигде не найдут…

Вернулся из «Замка» Максим, но лишь для того, чтоб попросить у «господина доктора» прощения: он еще некоторое время будет отсутствовать, решать свои личные проблемы. Людмила, конечно, тут же стала его расспрашивать, не удержалась:

– Что же дальше? Что Глаша решила?

Мужчины были более сдержанны, но и они смотрели вопросительно. Максим говорил спокойно:

– Мы с Глафирой поедем в монастырь, поговорить с игуменьей.

– И что же, если она велит Глаше принимать постриг, вы согласитесь?

Максим улыбнулся, правда, как-то невесело:

– Вы, Людмила Илларионовна, все упрощенно представляете. Мать Евстолия принуждать против воли ее не станет. Глаша еще сама не определилась. Терзается, сердце разрывает! В первый день, как мы встретились, она готова была все бросить, уйти со мной. Потом стала маяться, томиться… Ведь сколько лет в монастыре – шутка ли! И душа, и весь разум ее приняли монастырскую жизнь. И теперь вот так резко все менять – нет, это тяжело… Будем решать.

– Что-то я тебя, Максим, не узнаю! – Доктор Бородин насмешливо сощурил глаза. – Смирение в твоем ли характере? Так уж и примешь любое решение своей Глаши?

– Как бы не так! – сказал Максим, вдруг резко меняя тон. – Это что же я, почитай, восемнадцать лет любил, ждал, искал ее, жил, можно сказать, сам монахом, чтобы найти и отпустить? Ни по-человечески, ни по-божески это будет неправильно!

Людмила даже в ладоши захлопала. А провожая Максима, сказала:

– Возвращайтесь вдвоем…

Вечером Викентий и Вадим вновь уединились в мастерской. Ярко горела настольная электрическая лампа, пару раз аппарат тихонько стрекотал, выдавая последние новости, приятно пахло каким-то клеем.

– Как хорошо, уютно! – Викентий потянулся, разминаясь, словно долгое время сидел неподвижно. – Всего несколько дней не заходил сюда к тебе, а уже соскучился. И по нашим с тобой дискуссиям тоже соскучился. Только давай, Вадим, оставим уже Столыпина в покое, поверь, ему не сладко живется!

– А на царя-батюшку попенять дозволите? – сыронизировал Бородин. – Или сыскное управление такие разговоры сразу пресекает?

– Сыскное управление – не жандармское. И в моем лице оно разрешает тебе высказать нелицеприятное мнение. Тем более что знает тебя как патриота и верноподданного.

– Да, я поддерживаю государя во многом. Потому особенно обидно, когда царь всея Руси не о благе Руси печется.

– Это ты о чем?

– О том, что в своей внешней политике Николай последователь не отца своего, Александра Миротворца, а того, кому вчера открыл памятник – Александра Освободителя.

– Понимаю, о чем ты, – кивнул Викентий. – Это в самом деле больной вопрос.

– То-то и оно! Все, что мы делаем, словно бы идет на пользу не России, а Германии. Как во времена Александра Второго, когда он питал горячую любовь к своему дяде Вильгельму Первому. А вот Александр Третий следовал мудрому правилу: вовремя показать свою силу! Он-то отучил Германию загребать жар чужими руками. Да вот сынок его, к сожалению, позволил Вильгельму Второму делать то же самое!

– Что ты конкретно, Вадим, имеешь в виду?

– А ты не знаешь? – с горечью воскликнул Бородин. – Вся наша дальневосточная политика – только на пользу Германии! Зачем мы вмешались в японо-китайскую войну? Исключительно по наущению Германии! Россия заставила Японию вернуть Китаю все плоды своих побед, чем вызвала взрыв ненависти всей сорокамиллионной японской нации. Германия с этого получила прибыли, а Россию подставила под огонь!

Викентий не стал возражать – он во многом был согласен, хотя и не так категоричен. А Бородин уже сел на своего конька.

– Наш император окружил себя не теми советниками. Про Распутина я не хочу и говорить – противно! Хорошо, хорошо, Столыпина не стану трогать. А как насчет Витте – можно? Вот спасибо! Одиннадцать лет он был министром финансов, а, по сути, полновластным вершителем судеб России! Почему он вместо того, чтобы продолжать Сибирский путь вдоль Амура, повел его по китайской территории, через Маньчжурию? Для Китая это было как манна с неба: русское золото потекло рекой. А мы только в этом году, слава Богу, завершили свою Амурскую железную дорогу, для своего Дальнего Востока. А та, Восточно-Китайская, теперь в руках у японцев! И заметь: Витте – убежденный германофил – пользовался полной поддержкой Германии, все его начинания в ее интересах! Еще бы: пусть Россия воюет с Китаем, с Японией, а у Германии будут развязаны руки в Европе и на Ближнем Востоке. И, заметь, все так и получилось!

Викентий знал, что тема японской войны все еще остается болезненной для Вадима. Что ж, это понятно. А тот, словно подтверждая его мысли, стал говорить о том, как не готова была Россия к войне с Японией, как бездарно вели себя многие наши генералы.