Ангел-Хранитель (СИ)

— И какая? Глупая и наивная? — я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не разрыдаться. — Соколовский, не смей больше подходить ко мне. Никогда. Я не желаю тебя видеть и слышать. Ты для меня не существуешь.

Я поворачиваюсь и ухожу, вернее я уже почти бегу, лишь бы он только не пошёл за мной. Да и зачем ему это делать?

Я добегаю до дома за пять минут, слезы все таки прорываются и текут по щекам. Я захожу в квартиру, теперь все. Меня накрывает по полной, я рыдаю в голос, сползаю на пол и кричу:

— Мама… Мамочка….

АРТЕМ

Мы смеемся над Птицей, он всегда такой застенчивый. Зерно даже смешно пародирует, как он приглашает Микаэлу. Я как раз высматриваю Ангелину, когда замечаю её в куртке решительным шагом идущую в нашу сторону

— Лиза, сказала мне правду? Вы договаривались разыграть меня? — я не ожидал, что она может узнать об этом, ведь это уже давно в прошлом. Смех позади меня замолкает.

— Да, собирались, но потом все поменялось, — я жалею, что не рассказал ей раньше. Мне казалось, что если она не узнает, так будет лучше. Я не учел только одного, что Лиза может подставить и расслабился. Не нужно было этого делать. Ангелина спрашивает у ребят, они тоже выглядят глупо в этой ситуации. Я не успеваю ничего сказать, когда Ангелина выбегает из школы. Я должен ей все объяснить, она все обязательно поймёт. Мы помиримся. Я хватаю куртку у зашедшего в школу парня из параллельного класса.

— Сейчас верну, — у меня нет времени бежать за своей. Очкарик ещё не успела далеко уйти, тем более на таких каблуках.

— Ангелина, подожди, — я догоняю её и хватаю за руку. — Ты все не так поняла. Это была дурацкая идея, я с самого начала не хотел в этом участвовать.

— Артем, зачем ты оправдываешься? Ты прекрасно отыграл свою роль, очень правдоподобно. Представляю, как ты наверное, смеялся надо мной.

— Это была не роль. Вернее, по началу была, а потом все изменилось. Я увидел, какая ты на самом деле, — я не знаю почему, но не могу сказать ей самое главное. Она сильно злится, глаза горят, будто она не в себе. Даже такая она все равно мне нравится.

— И какая? Глупая и наивная? Соколовский, не смей больше подходить ко мне. Никогда. Я не желаю тебя видеть и слышать. Ты для меня не существуешь.

Меня будто ударяют по голове, я проваливаюсь в какую-то яму. Смотрю, как она убегает. Я настолько противен ей, что она не хочет меня больше видеть. Это моя вина, я возвращаюсь в школу и отдаю куртку парню. В голове стучат молоточком её слова: «Ты для меня не существуешь». Лиза стоит довольная в окружении своих подруг.

— Ты счастлива? — жаль, что девочек бить нельзя. Она этого заслуживает.

— Артем, ты что злишься? Я же хотела как лучше. Ты мне ещё спасибо скажешь, — не вижу смысла слушать её, я возвращаюсь к ребятам. Вижу, как Птица утешает плачущую Микаэлу.

— А с ней то что? — спрашиваю у Богдана.

— Она все это время сливала Муромцеву Марьиной. Вот теперь плачет.

— Вот это новость, — Абрамова мне казалась хорошей девчонкой, никогда бы не подумал, что она может так поступить.

— Зря мы так. Очкарик же расстроилась, — говорит Зерно.

— Нет, Витя, она не просто расстроилась. Получается, что мы все её предали, причём самым жестоким образом, — я говорю это себе больше, чем ему. Не представляю, что она сейчас чувствует. Я не знаю, как ей помочь. Я забираю свои вещи и прощаюсь с друзьями. Находиться здесь больше не хочется. Я просто бесцельно брожу по улицам, а если точнее в основном вокруг Ангелининого дома. Боюсь, что она просто не будет слушать меня, тем более при родителях. Я позвоню ей утром, остаётся только дождаться этого утра.

Полночи я склоняюсь по квартире.

— Артем, ты почему не спишь? — папа выходит на кухню. — Уже два часа ночи.

— Не хочется, — я ухожу к себе, беру книжку, которую Очкарик подарила мне. Там лежит наша фотография, на прошлой неделе мы гуляли и сфотографировались в специальной будке. В основном дурачились. На фото она целует меня в щеку, а я корчу глупую рожу. Так и засыпаю с книжкой и фотографией в руке.

На часах десять, она уже должна проснуться. Я набираю номер, идут гудки. Нет ответа. Пишу сообщение: «Очкарик, нам нужно поговорить, позвони мне». Нет ответа, но сообщение прочитано. Я одеваюсь и выхожу на улицу, вживую ведь лучше общаться, чем по телефону. У подъезда Ангелининого дома неожиданно стоит парень из параллельного класса. Не помню, как его зовут.

— Артем, я тебе советую туда не ходить, — он останавливает меня.

— Кто ты мне такой, чтобы советовать? — я убираю его руку с плеча. Вообще мне хватит одного удара, чтобы вырубить его.

— Она не хочет тебя видеть. Послушай меня, если у тебя действительно есть к ней хоть какие-то чувства, отпусти её. Ты ведь золотой мальчик, у тебя все есть. Даже если сейчас она тебя простит, ты же поиграешь с ней и бросишь, а что потом делать ей. Подумай об этом.

Я стою и думаю, а что если он прав? Я уже сделал ей больно, что будет дальше. Он уходит, видит, что его слова задели меня. Я наматываю круги вокруг дома. Я должен поговорить с ней и все объяснить, пусть сама решает, что для нее лучше. Снова набираю её номер.