Ангел Кумус

Вол слабым движением руки попытался снять что-то мокрое с лица. Это было полотенце. Он сбросил его на пол, и не двигая головой, осмотрелся. Красивые руки с длинными пальцами подняли полотенце, окунули в мисочку с водой и положили ему на лоб. Кисло пахнуло уксусом. Вол увидел перед собой, совсем близко женское лицо и не узнал Ласточку: она была абсолютно без косметики, белесые реснички поморгали, рот растянулся в улыбке. Лицо дернулось и исчезло, вместо Ласточки появилась девушка с прыщами у носа, полуоткрытым ртом и заплаканными глазами. Она напряженно всматривалась в глаза Вола, потом рот ее скривился, она зажала его руками, но не удержалась и заплакала.

– Где я?.. – Вол пошевелил головой, отчего комната слегка повернулась, предметы поплыли.

Теперь он хорошо видел окно, рядом балконную дверь, стол и стулья посередине комнаты, на одном из стульев сидела девчонка и старалась реветь беззвучно, зажимая сама себе рот.

– Прости меня! Ну прости, я не хотела, правда, сама не знаю, что на меня нашло, этот проклятый графин, мне показалось, что все дело в нем, я просто должна была его расколотить, понимаешь, я так рада, что ты очнулся, я не хотела бросать его в тебя, ты сам упал на лестнице, когда я высморкалась. Откуда я знала, что мне уже и на расстоянии нельзя шуметь, я не знала, теперь я плачу, а у тебя, наверное, все мозги кипят, да?.. я не могу удержаться, я так рада, что ты жив!

– Кто я? – Вол слышал девушку словно издалека, легкий гул наплывал волнами и отступал, он ничего не понимал из ее слов, но волнение о нем было приятно.

– Ты Лев Поликарпович! Но всем говорил, что ты этот… козел. Нет, не козел, а бык! Нет, не бык… Господи, я забыла-а-а! – она заревела во весь голос, открыв широко рот, потом снова закрыла его руками и всхлипывая, продолжала дальше этот бред. – Это у тебя потеря памяти от сотрясения мозга, наверное, это когда ты упал с лестницы, когда я высморкалась. Наверное…А я тебе потом, чтобы ты не дергался…Ты так все время дергался, когда я начинала плакать, и я скормила целую кучу моих любимых, нет – твоих любимых таблеток, потом ты заснул. Поза… Поза…

– Позабыла?.. – неуверенно подсказал Вол.

– Нет. Позавчера. И ты заснул, а теперь проснулся и ничего не помнишь, – она перестала плакать внимательно посмотрела ему в глаза, наклонившись низко.

Вол почувствовал странный запах потного молодого тела. Мокрые ресницы моргнули, выронив каплю, Вол подумал почему-то, что капля должна звенеть и шуршать, скользя по щеке. Он легко улыбнулся. Он впервые видел это лицо.

Стоящая возле него девушка вдруг замахала руками, вытаращила в ужасе глаза, схватила себя за нос, запрыгала по комнате, но все-таки чихнула.

Она так и осталась стоять, согнувшись, закрыв лицо руками, словно прислушиваясь.

– Будь здорова, – неуверенно сказал Вол, он старался не засмеяться, в голове его прояснялось.

– И все? – она робко посмотрела на него, вытирая рукой под носом.

– Расти большая, – добавил он тихо, соображая, не дочь ли она ему.

– У тебя… ничего не брызнуло? В голове?

– Куда брызнуло? – Вол ничего не помнил.

– Здорово! – девушка села к нему на кровать. – Можно тогда я высморкаюсь, я тихонечко, – она взяла полотенце с его лба и высморкалась, не спуская с Вола глаз. – Я так тебя люблю! Я так рада, что ты больше не слышишь мой организм.

– Я тоже тебя люблю. Наверное, – неуверенно сказал Вол, – У меня, вероятно, амнезия, это и не удивительно. Хотя я помню, как бессмысленно все было. Я – никчемный неудачник, понимаешь, я однажды хотел покончить с собой в ванной…

– И что? Что ты еще помнишь?

– Я помню, что весь в крови играю голый в карты…

– Неправда, неправда! И не голый, а в трусах в горошек, и не в крови совсем, в крови ты был, когда у тебя дверь захлопнулась. Это ты с нами в карты играл, в преферанс на раздевание, ты все проиграл, ты.. я... была тогда с тобой. Ну, понимаешь, мы с тобой… на стуле...

– С кем это – с нами?

– Тогда в карты? Я и моя дочь, Су.

– У тебя есть дочь?!

– Да, ей семнадцать и она такая вредина.

– Это моя дочь? – Вол почувствовал, что разум его мутится.

– Нет, ты в меня влюбился совсем недавно, в морге, помнишь, хотя, знаешь… В этом что-то есть. Ты единственный из всех до сих пор жив, понимаешь? Все мужчины как-то непонятно вымирали, а ты все жив и жив. Они не совсем умирали, они потом бродили туда-сюда, мне это казалось раньше странным, а сейчас…

– Сколько тебе лет?.. – перебивает Вол.

Вера задумчиво пожимает плечами:

– Ну ты же знаешь, как все в жизни непонятно. Дня два назад было сорок два. Вчера – где-то восемнадцать-двадцать. Я так думаю, – добавила она неуверенно. – А сегодня я еще не смотрела.

– Куда? – прохрипел Вол, его стал охватывать непонятный ужас.

– Ой, ну ты только не волнуйся, я тебя умоляю, в зеркало, куда же еще! Знаешь, что я думаю? Я вдруг поняла, почему женщины никогда не говорят, сколько им лет, конкретно. Они никогда этого точно не знают!