Ангел-Маг

Ты все поняла задом наперед, глупая девочка.

Что?

У тебя все шиворот-навыворот.

Ты пытаешься меня перехитрить. Поздно! Мы должны быть вместе…

Можете. Если ты встанешь с головы на ноги.

Я… я… мы должны…

Паллениэль должен вернуться на Небеса. И тебе следует уйти с ним, Лилиат.

Доротея почувствовала, как отступило сокрушительное давление Паллениэля, как зародилось сомнение у Лилиат. К художнице вернулось зрение, плотная тьма раздвинулась, как занавес.

– Будьте вместе, – вслух произнесла Доротея.

Язык и губы казались онемевшими, чужими, но они снова повиновались ей. В ногах и руках покалывали иголки: владение телом возвращалось по мере того, как Архангел отступал из него, более не понуждаемый Лилиат делать что-то, чего он – или, по мнению Доротеи, скорее, оно – вовсе не горел желанием делать.

– Будьте вместе на Небесах!

Доротея произнесла эти слова и сама ощутила их великую правоту. Лилиат выбила из колеи и небо, и землю: теперь их следовало привести в равновесие. Доротея заставила себя верить, что иного пути нет. Она не могла себе позволить ни малейшего колебания, не смела предложить ничего, что помешало бы Лилиат передумать.

Лилиат медленно сняла руку с головы Доротеи. Последние разрозненные частицы Паллениэля тотчас покинули тело и разум маленькой художницы. Однако физическое проявление Архангела в комнате отнюдь не исчезло, невероятно могущественная игра ярчайшего света и глубочайших теней продолжалась. Они двигались, переливались, вихрились, складываясь в громадные вздымающиеся крылья, слепящий нимб, огненный меч…

– Да, – очень-очень медленно выговорила Лилиат. – Да. Мы будем вместе. На Небесах…

Кончик одного из невероятных крыл обвился кругом Лилиат. Ее кожа переняла его сияние, и образы, сотканные из света и тьмы, остаточное могущество ангелов, ею убитых, хлынули наружу из ее уст и глаз, вливаясь, впитываясь в гораздо более яркие узоры Паллениэля.

Доротея, шатаясь, подобралась к ближайшему верстаку. Почти вслепую нашарила угольную палочку. Она заслоняла глаза рукой, выглядывала в щелку меж пальцев, прячась от нестерпимого ангельского сияния. Завладев угольком, художница вернулась к мольберту. Каждый шаг давался с трудом, как если бы она шла против приливного течения.

Лилиат теперь оставалась всего лишь контуром, смутным человеческим силуэтом среди несущихся вихрей Паллениэля. Лишь ее рука, странно вещественная среди нематериальной туманности света и тьмы, еще касалась иконы. Пясть и пальцы стали полупрозрачными, но внутри виднелись не кости и кровь – там мерцали струйки, потеки яркого солнца и звездных ночей.

– Будьте же вместе! – в третий раз произнесла Доротея.

Рука Лилиат покинула икону. Ту, что была когда-то миледи, втянуло в пламенеющее сердце Паллениэля. Прозвучал невероятный крик: наполовину трубный звук, наполовину человеческий возглас немыслимого экстаза.

Доротея сдернула бесценную икону Паллениэля с мольберта и принялась чертить угольком на голой доске, создавая свою самую скороспелую, но и самую верную, совершенную работу.

Добыть кровь оказалось проще простого. Она просто резко чиркнула угольной палочкой по тыльной стороне кисти, разбередив крохотные порезы, оставленные летучими осколками льда, – и продолжала рисовать окровавленным угольком. Архангел, возвышавшийся у нее за спиной, так и замер, замедлив свой танец тени и света: он увидел, как просто и в то же время верно оказалась схвачена его сущность. Его новая сущность.

Доротея коснулась иконы и произнесла с величайшей решимостью:

– Покинь меня, Паллениат.

Эпилог

Сверху раздавался отчаянный стук. Доротея подняла глаза и увидела, что монстр, только что пытавшийся вломиться сквозь стекло, был еще жив. Только скрюченные пальцы на глазах уменьшались, серая зола отваливалась от… человеческих рук… ветер подхватил золу и серым облачком унес прочь. Осталась женщина, определенно принадлежавшая к людскому роду, нагая на прозрачной кровле. Совсем юная, коричневокожая, зеленоглазая. Потрясенная, ничего не понимающая…

Биск тоже оказался жив. И даже цел. Он смотрел на преображенную женщину, и по его лицу текли слезы.

– Она вернулась в человеческий вид! – крикнул он, захлебываясь. – Чудище превратилось обратно! Лилиат ошибалась!.. Значит, мой народ… мой народ тоже…

– Да, – ответила Доротея.

– Я не знал, что она собиралась сделать с тобой, – проговорил Биск. – Она вылечила меня, и я ей поверил. Я всему верил, что она рассказывала мне про Погибель и про то, как она восстановит Истару. Она говорила – мы все исцелимся и сможем вернуться домой… И снова обретем возможность обращаться к ангельской магии…

Он подавил рыдания и вытер глаза.

Доротея искоса взглянула на него и прищурилась.