Ангел-Маг

– Ты не первая, кто продемонстрировал такую… э-э-э… способность, – сказала ректор. Помедлила и добавила: – Те, кто обладал ею в прошлом, не всегда… пользовались ею разумно. Иногда же она означала наличие еще иных возможностей… также нежелательных к использованию. Впрочем, я уверена, что с тобой, дитя, все будет в порядке и со временем ты к нам вернешься.

Прозвучало это так, словно она старалась сама себя убедить. И Доротея ни на миг ей не поверила. Кивнув, она пошла дальше, сосредотачиваясь на том, чтобы не упасть при очередном шаге. Создание грубой иконы, по обыкновению, вымотало ее, и все же она не могла не обдумывать столь странную перемену своих жизненных перспектив. В частности, что же теперь станет с ее разными начатыми, но еще не законченными иконами? У нее лежало в работе несколько собственных икон, а еще она соученикам помогала… Что теперь с ними будет?

– Шевелись, милочка! Поживей! – окликнула с порога Рошфор.

Прокторы держали створки раскрытыми, и Доротея видела других людей, ждавших снаружи. У всех были пурпурные накидки и такие же шляпы с красными перьями. Блестели эфесы рапир, серебряная насечка на пистолетах… Кажется, снаружи дожидался целых отряд поборников, несколько десятков человек.

Усталым шагом, спотыкаясь, Доротея достигла двери. Как только она вышла наружу, моргая на солнечный свет, прокторы захлопнули окованные дубовые двери у нее за спиной, как бы подтверждая изгнание, делая его окончательным.

Поборники схватили ее за руки. Кто-то сорвал с ее платья иконную брошь, стащил с пальца икону Хабрилиэля, вынул из ножен поясной ножичек. Все оказалось сделано очень ловко и быстро, без насилия, но весьма устрашающе.

– Это всего лишь предосторожность, – сказала Рошфор, не глядя, впрочем, на Доротею.

Холодный взор капитана ощупывал толпу студентов, ученых, университетской прислуги и разных зевак, болтавшихся на южной стороне широкого бульвара, что вел от Ротонды к мосту Деррико. Всем им, конечно, требовалось знать, что привело сюда не только поборников кардинала, но и одну из карет ее высокопреосвященства – алую, на желтых колесах, запряженную шестеркой серых коней в пурпурной сбруе. И это не говоря уже про саму Рошфор!

Среди сплошной синевы школярских балахонов и более тусклых нарядов служащей братии серым пятном выделялась четверка отверженцев. Эти стояли отдельно, потому что никто не хотел тереться с ними вплотную. Немного странно было видеть их стоящими в праздности. Обычно они спешили туда и сюда, потому что черная работа не переводилась.

Доротея узнала всех четверых. Отточенный глаз художницы выделил знакомые черты даже под капюшонами, даже под полумаской, надетой одним из них для сокрытия какого-то уродства. Эти самые отверженцы всю неделю стригли кусты у нее под окошком, определенно не стараясь завершить дело как можно скорей. Теперь вот вышли сюда. И, хотя на бульваре и вообще кругом Ротонды кустов не имелось, все четверо так и держали в руках длинные садовые резаки.

Еще один поборник, стоявший и наблюдавший вместе с Рошфор, заметил взгляд капитана, устремленный на отверженцев. Повинуясь едва заметному жесту начальницы, он двинулся в сторону садовников, кладя руку на меч. Но не успел он сделать и трех шагов, как они подались прочь. Торопливо зашагали, затем откровенно побежали, виляя между студентами и возмущенными магистрами. Они стремились к переулку между сторожкой колледжа Святого Антония и университетской конюшней.

– Именем кардинала, стоять! – проревел поборник, выхватывая длинноствольный пистолет. Стрелять, однако, не решился – отверженцы слишком глубоко проникли в толпу. Еще несколько секунд, и они пропали из виду.

– Возьмем их, сьёр? – с готовностью предложил поборник. – Послать всадников в задние дворы Святого Антония.

– Нет, – сказала Рошфор. – Просто предупреди ученого проректора, что здесь бродят приспешники Ночного Короля. Без сомнения, кражу готовят… Та длинная, в надвинутом капюшоне, – почти наверняка Гризельда, смотрящая за попрошайками и карманниками на площади Демартена. Передай Дебепревалю и другим лейтенантам стражи: арестовать ее, как только появится. И мне доложить немедленно!

– Слушаюсь, сьёр.

Рошфор вновь занялась Доротеей:

– Идем, карета ждет. Да не трясись так!

– Я не от страха дрожу, – с удивлением ответила девушка. – Это все работа над иконой… Она отнимает больше сил, чем вызов. Правда, лишь временно. Постоянного ущерба, кажется, не причиняет…

Рошфор смотрела на нее, прищурившись.

Доротее было не до того, чтобы мериться с ней взглядами. Она размышляла о воздействии на нее «набросков» – так она называла создание своих эскизных икон. Да, работа порождала разом наваливающуюся усталость, но, кажется, не старила ее, как было свойственно взыванию. Правда, рисовать могущественных ангелов она еще не пыталась. И вообще, судя по всему, с излюбленной техникой придется повременить. Пока не станет действительно необходимо.

– Странная ты, – наконец проговорила Рошфор. – Большинство из тех, кого я препровождаю в Башню или в Звездную Крепость, не просто трясутся…