Ангел-Маг

Ответные слова оказались точно сосульки, пронзающие мозг. Они не звучали вслух, лишь ощущались.

Я здесь.

Дюплесси понадобилось усилие, чтобы повторить свой вопрос.

Что произошло в королевстве, что нарушило покой? Кто? Где?

И Ашалаэль ответила. В некотором роде.

От тяжести архангельского голоса кардинал, ослабев, сникла на пол. Все же у нее хватило самообладания убрать руку с иконы и отослать Ашалаэль туда, откуда та явилась. Ибо Архангел, поначалу отозвавшаяся столь неохотно, обнаружила явный интерес к миру смертных и вознамерилась полностью проявиться.

А это – у Дюплесси более не оставалось сомнений – означало бы собственную смерть кардинала. Последний вызов следовало отложить до времени последней нужды, когда уже несомненно случится нечто судьбоносное для державы.

– Ваше высокопреосвященство… вам помочь?

– Нет, нет, – хрипло прокаркала Дюплесси. И выпрямилась, хватаясь за конторку.

Ответ Ашалаэли заполонил ее разум. Кардинал шепотом повторяла услышанное, пытаясь вычленить точный смысл.

Маг-убийца насыщается осколками ангелов в развороченной утробе скалы…

– Маг-убийца, – повторила кардинал.

Она нахмурилась и вздрогнула от приступа боли, которая быстро распространялась позади глаз. Ашалаэль никогда прежде не употребляла этого выражения. Дюплесси не встречала его и в хрониках, оставленных прежними кардиналами. Возможно, это было лишь описание, но не имя? Просто «маг, убивающий людей»? Ангелов с трудом удавалось принудить к человекоубийству… но все-таки удавалось. Гораздо чаще приходилось действовать опосредованно, не позволяя ангелу догадаться, к чему именно приведет его труд.

Вот так, значит. Убивающий маг. Маг-убийца. С этим более-менее ясно.

– Осколки ангелов…

Опять сплошные догадки, хотя данную формулу Дюплесси смутно припоминала. Однако теперь голова попросту раскалывалась, мешая сосредоточиться. Кардинал оторвалась от конторки и, с трудом добравшись до кресла, рухнула на подушки.

– Антон! – вновь позвала она, прикрывая глаза старческой, покрытой морщинами кистью. – Вина с имбирем… глазной компресс…

– Сейчас ваше высокопреосвященство… Не позвать ли доктора Дегарнье? Или, может, в Крепость послать за магистром Хазурен?

– Лучше Дегарнье, – пробормотала кардинал. Голову и глаза терзала жестокая боль, заставлявшая бояться мозгового кровотечения. А это означало удар, ведущий к смерти или беспомощности… предупредить которую могло лишь ангельское вмешательство. – Скорее…

Все же, несмотря на сводящую с ума боль, кардинал силилась разгадать головоломку архангельского ответа. «В развороченной утробе скалы…» Эту словесную конструкцию она тоже некогда слышала или читала. Кардинал собрала в кулак свою громадную волю, чтобы отстраниться от боли и растущей дурноты, отгородить разум от скрученного страданием тела.

Память медленно прояснилась, мысли обрели стройность, начали оформляться выводы.

Утроба скалы. Развороченная. Овраг… ущелье… теснина… карьер? Тот большой гравийный карьер к югу от города? Шестикратно засыпанный и вновь вскрываемый наводнениями. Использованный как могильник для странных статуй Чалконте, казавшихся… такими неправильными. Они так и не стали полноценными образами, но в них содержалось что-то… лохмотья, обрывки… осколки…

– Рошфор! Рошфор уже здесь?

– Еще нет, ваше высокопреосвященство. Ее не нашли во дворце. Мы уже послали и к ней домой, и в Звездную Крепость.

– Пошлите еще гонцов, – пробормотала кардинал. Она не открывала глаз, чтобы взглянуть на писца. Под сомкнутыми веками и так взрывались фейерверки. – Передайте ей, пусть возьмет два… нет, три отряда поборников и отправляется к старому гравийному карьеру у Непова перекрестка. Ищите мага… арестуйте… он опасен…

Огни вспыхивали и метались, окутывая сознание. Сил больше не осталось. Кардинал наконец уступила их болезненной пляске и уплыла в беспамятство.

Агнес разбудил громкий и настойчивый барабанный бой. Тотчас спрыгнув с лежанки, девушка кинулась натягивать штаны и камзол, ибо спала в одном белье и рубашке. Она еще не обзавелась полным облачением мушкетера, но черная с серебром накидка скользнула на плечи так, словно заняла свое исконное место. Нахлобучивая черную с серебряными перьями форменную шляпу, Агнес одновременно присела натянуть сапоги.

Трое других кадетов, деливших с ней комнату, не показали ни подобного проворства, ни уверенности движений – особенно при тусклом ночнике, висевшем над дверью. К тому времени, когда Агнес стояла в полной боеготовности, при шпаге, оружейной перевязи и пистолетах, они еще ворчали спросонья и полуодетыми протирали глаза.

Агнес как раз проверяла, надежно ли застегнута перевязь и должным ли образом висят заряды, когда дверь распахнулась и внутрь, пригнувшись на пороге, шагнул великан. Край шляпы задел ночник, хотя тот висел в добрых восьми футах над полом.