Ангел-Маг

– Я не хочу тебя убивать, – прошептал он, и Лилиат заключила, что спавшие во дворе не обязательно являлись его подельниками. А может, он просто боялся, что храмовая стража возле ворот услышит шум схватки и прибежит разбираться.

У человека недоставало половины зубов, сухая левая рука бесполезно висела вдоль тела. Зато правая, сжимавшая клинок, отличалась отменной силой.

– Просто будь умницей, снимай золотишко. И не вздумай вызывать ангелов, живо кишки выпущу… так что все равно толку не будет. Я – отверженец!

– А я, по-твоему, кто? – светски осведомилась Лилиат.

Она не шептала, но и голоса не возвышала. Лишь отметила про себя слово «отверженец» да крохотную искорку Паллениэля в крови горе-грабителя. Да, много о чем следовало порасспросить брата Дельфона… что ж, теперь предстояло выяснять напрямую.

– Понятия не имею, – сказал незнакомец, внимательно наблюдая за ней и держа кинжал наготове. – Старуха Брилл поглядела на звезды и говорит: идите туда, будет вам великое счастье. В кои-то веки не ошиблась… Снимай рыжье, тебе говорят!

– Отверженец, говоришь, – произнесла Лилиат.

Происхождение незнакомца не угадывалось ни по цвету кожи, ни по чертам. Кожа что ясеневая кора, глаза зеленые… и что с того? В Истаре и Сарансе тысячи лет назад селились и смешивались многие самые разные народы, оставившие всевозможных потомков. Черней черного, белей белого – и все, что между. Однако присущая этому человеку частичка Паллениэля могла означать лишь одно.

– Итак, ты ведешь род от выходцев из Истары? – осведомилась она.

– А то, – буркнул мужчина. И снова попытался пырнуть, но Лилиат невозможным образом отклонилась назад так, словно талия у нее была на шарнире. Удар лишь овеял холодком ее шею, в которую был нацелен. Не дав нападающему восстановить равновесие, женщина рывком выпрямилась. Рука ее метнулась вперед и сомкнулась на его запястье, так вывернув кисть, что грабитель крутанулся всем телом и упал на колени.

Худенькая юная женщина оказалась невозможно сильна. Мужчина издал горловой булькающий звук, он побелевшими глазами смотрел на нее снизу вверх, не в состоянии понять, что вообще происходит.

– Значит, раз ты истарец, ангельскую магию с тобой лучше не пробовать? – спросила Лилиат. – Чего доброго, в жуткую тварь превратишься?

– Да, да, – подтвердил человек. – Даже не думай!

– А еще можешь от зольнокровия помереть, – вслух размышляла Лилиат.

Судя по шорохам за спиной, путешественники во дворе начали просыпаться. Она повернулась, таща за собой пленника, чтобы не прозевать, если кто еще нападет.

– Нет, скорее чудищем обернусь, – пропыхтел грабитель. – И уж тебя-то точно убью!

Лилиат, не отвечая, мысленно потянулась к его искорке Паллениэля.

– А я полагаю, это будет болезнь, – сказала она, подчиняя своей воле то, что присутствовало в нем от Архангела.

Миг спустя в уголках рта грабителя появились хлопья золы. Полезли из глаз, посыпались из ушей, показались даже из-под ногтей. Лилиат выпустила его и отступила. Зола потекла, медленно и неотвратимо, словно густеющая кровь. Еще несколько мгновений человек стоял на коленях, потом завалился на бок. Зола сочилась из каждого отверстия тела, изо всех ранок и пор. Собиралась лужей кругом тела…

Он умер несколькими минутами позже. К тому времени все во дворе уже бодрствовали. И смотрели на Лилиат. В нескольких воздетых руках покачивались фонари, порождая пятна света и множество мечущихся теней. Лилиат, в свою очередь, разглядывала людей, уже понимая: что-то с этой толпой не так. Кожу они имели вполне ожидаемых цветов – от угольного до белесого. Разрез и цвет глаз – тоже. Но при всем этом…

Спустя миг до нее дошло: практически никто из них не стоял прямо. Большинство выглядело сутулыми, горбатыми, кривобокими. Кто опирался на костыли, кто – на плечи товарищей. А лица! Безглазые, безносые, беззубые. Изуродованные болезнями и увечьями. Подобное с легкостью излечивают ангелы. По крайней мере, приводят в человеческий вид.

Вот только никто из этих людей никогда не знал очищающего, исцеляющего прикосновения ангела.

Лилиат открыто встречала их взгляды – испуганные, вопрошающие, напрямую враждебные, – оценивала странные, сплошь серые плащи и рубахи… пока странники медленно, по одному не опустились перед ней на колени, склоняя головы, как перед королевской персоной. Только один потупился не так покорно, как остальные, а потом и вовсе поднял глаза, встретившись взглядом с Лилиат. Кожа у него оказалась точно вересковый мед – золотисто-коричневая… был бы красавец, если бы не кривые глубокие шрамы, оставленные неизвестной болезнью. Шрамы затронули одно веко, не давая ему раскрываться, и заметно старили мужчину. Если верить уцелевшему глазу, юношески блестящему, и звонкому голосу, парень был еще совсем молод.

– Так ты вправду заново родившаяся Дева Элланды? О которой старики нам твердили? Ох, жаль, прабабушка не дожила! Вот порадовалась бы! На той неделе преставилась…