Ангел мертвеца

– Должна была! Но я не хотела её читать. Не хотела! Я должна была просто её хранить! Я была согласна её хранить! Не читать! – Бри почти выкрикнула эти слова. Нет, Бри выкрикнула эти слова – яростно, с надрывом, и на глазах её выступили слёзы… Которые очень быстро слизнул холодный ветер. И голос стал прежним. Только очень грустным: – Я хотела обыкновенной жизни, Лисс, обыкновенного счастья, простого, понятного, важного. А получила вот это вот всё: невероятное могущество и чёрную пыль внутри. Я ведь умерла тогда, во время атаки чудов, утешаю себя тем, что умерла почти, но понимаю, что лгу. Я умерла, но при этом не умерла – стала другой. А до этого – потеряла всё на свете. Всех близких, любовь… Потом поняла, что любви не было, а потерять то, чего нет, – нельзя, но что теперь говорить, если я потеряла даже иллюзию любви? Ничего не осталось. И если во всём этом был Замысел, то сработал он идеально – я превратилась в идеальный Ключ.

– Не в идеальный, – печально ответила Лисс. – Ты так и не повернулась в замке.

– Да, в этом ты права. – Марина снова посмотрела на залив. – Пожалуйста, ответь честно, подумав очень тщательно, потому что это очень важный для меня вопрос и от твоего честного ответа будет многое зависеть. Что ты сделаешь, если я убью Дориана?

– Я последую за ним, – ровным, абсолютно спокойным голосом ответила Лисс. Не поверить ей было невозможно.

– Зачем? – изумилась Марина.

– Это произойдёт не по моей воле и вряд ли в бою с тобой, – прежним тоном продолжила шаса. – Просто мне почему-то кажется, что, если ты убьёшь Дориана, наш мир станет следующим.

Бри вздрогнула. Вновь повернулась к подруге. Но не сразу, а секунд через десять, во время которых продолжала смотреть на водную гладь. Повернулась и спросила:

– Ты настолько хорошо во мне разобралась?

– Мы давно дружим, – пожала плечами Лисс.

– Да, давно. – Марина невидяще посмотрела на чайник. – Я – идеальный Ключ и знаю, что технически – технически! – могу создать новую Вселенную. Представляешь? Лисс, ты в состоянии осознать то, что я только что сказала? И то, что я действительно могу это сделать – создать новую Вселенную! Технически я в состоянии дать ей жизнь, но вдруг поняла, что мне нечем её наполнить. Только пустотой, которая у меня внутри. Я не представляю, что можно простить Дориана, но если я его убью – разрушу то, что есть у вас, любовь, ради которой ты и он, не сговариваясь, согласились сделать всё, что угодно, чтобы я не трогала второго. А самое главное: и ты, и он уже делали что угодно ради друг друга. И если я что-нибудь с вами сделаю, то кроме пустоты я принесу в новую Вселенную ненависть. А я этого не хочу. Я хочу, чтобы новая Вселенная – если она будет – оказалась наполненной такой любовью, какая пылает между вами, потому что её хватит даже не на одну – на миллион Вселенных. А потом я подумала, что, создавая новую Вселенную, я разрушу эту и своими руками уничтожу любовь, которой… так завидую. – Бри вздохнула, помолчала и горько улыбнулась: – Ключ получился не таким уж идеальным.

– Как раз наоборот, – очень тихо ответила Лисс. – Неидеальный Ключ без колебаний исполнил бы предназначение, совершенно не задумавшись о том, что он принесёт в новый мир.

///

Больше всего на свете ему хотелось собственными руками убить Марину Брич, молодую, глупую, но необыкновенно талантливую и потому крайне опасную полукровку. Причём убить жестоко, внимательно наблюдая за дикими мучениями жертвы. Не получая от них удовольствия, но точно зная, что она получает заслуженное…

Заслуженное? Как она успела заслужить предсмертные мучения? Чем?

Консул вздрогнул и посмотрел на своё отражение в зеркале.

На чужое отражение в зеркале.

Он давно не видел и знал, что больше никогда не увидит в зеркалах себя. Того себя, который жил на планете, бывшей олицетворением ужаса и тьмы, бросил вызов Судьбе и победил. Того нава больше нет – погиб во время мятежа, случившегося в день большой победы, остался умирать в Железной Крепости и сгнил в ней тысячи лет назад.

Остался жив.

Снова отправился покорять вершину, которую искренне считал своей, – по праву того, кто однажды покорил её, а не получил из добрых ручек Спящего, как асуры. Снова бросил вызов, встал на путь и прошёл по нему изрядно, был уверен, что сумеет победить, и вдруг узнал, что жалкая полукровка в состоянии уничтожить всё. Абсолютно всё. Даже вершину.

И его хладнокровие дало сбой.

Нахлынули старые, казалось, давным-давно позабытые чувства, которые владели им во время Первой войны – яркие эмоции к равному противнику. Они невозможны к врагам, которых считаешь слабее по определению, как рыцарей и зелёных ведьм. Они опасны? Да, очень. Но слабее. И разгром Великих Домов это подтвердил. Равными он считал князя и Навь, но не мог назвать их врагами, или пока не мог. Знал, что придётся убить нынешнего владыку Тёмного Двора и Сантьягу, но врагами не называл. И ненавидеть не мог. И ярких чувств к ним – равным – не испытывал.

А сейчас они нахлынули.

Яркие эмоции к равному противнику.

К жалкой полукровке.

Которая его превзошла.