Ангел мертвеца

– Тебе не грустно произносить подобные слова?

– Мне не бывает грустно.

– А страшно бывает? Хоть иногда?

– Страх станет последним чувством, которое ты испытаешь.

Получив приказ, остальные масаны не теряли времени даром: пока Франклин и Крода вели короткий разговор, они тесно окружили пришельца и взяли его за руки. Как ни странно, тот не сопротивлялся. Стоял спокойно, словно не понимая, что с ним собираются делать.

– Страх иррационален, Франклин.

– Ты мне надоел.

– Идо, а ты не хочешь меня?

– Нет…

Идо был пресыщен: он не лгал и не рисовался, когда говорил, что объедается, – это было чистой правдой. Жажда отступила так далеко, что казалась миражом, последние недели Идо высушивал жертв только для того, чтобы убить, а не наполниться силой. Как, впрочем, и остальные вампиры.

Франклин придирчиво оглядел шею жертвы, словно проверяя, достаточно ли она чистая, медленно выпустил иглы, наклонился, резко вошёл в плоть Кроды…

И так же резко вышел.

Отскочил на пару шагов и рявкнул:

– Кто ты? – И рявкнул так, что остальные вампиры подались назад – кроме Силантия и Марко, державших Кроду за руки, а Идо дёрнулся так, что едва не опрокинул мотоцикл. Так рявкнул Франклин. И в наступившей затем тишине ответ прозвучал неожиданно мягко:

– Ангел, – сказал Крода. – Ангел мертвеца.

И снова – улыбка.

Дружелюбная настолько, что Идо едва не стошнило от страха.

А затем Крода стал тьмой. Потемнел, оказавшись сложенным из мельчайшей чёрной пыли, настолько мелкой, что, распавшись на неё, Крода обратился в облако, которое стало туманом, рассеявшимся по переулку. Секунда, может, половина секунды, и пыль вошла в ничего не понимающих масанов – вошла намного мягче, чем иглы. Вошла, пронзая плоть и разрывая её на части, терзая вампиров мучительной болью, заставляя кричать, а тех, кто упал на землю, корчиться в невыносимых муках. Пыль растерзала в клочья всех, за исключением Идо. Затем собралась в облако, которое обратилось Кродой.

А затем Крода сказал…

///

– Очнулся?

Голос… женский… незнакомый…

Короткий вопрос прозвучал не резко, без злости, не равнодушно, но и без особого интереса. Так могла спросить случайная прохожая, увидевшая лежащего на земле мужчину. Сама не подошла, остановилась в шаге, наблюдая за тем, как кто-то, скорее всего, другой прохожий, пытается привести упавшего в чувство. Или просто окликает лежащего на земле, проверяя, в сознании ли он. Какое-то время стояла молча, а затем нетерпеливо спросила:

– Очнулся?

Неприятная тётка, для которой происходящее не более чем развлечение.

Идо скривил губы и зло ответил:

– Не твоё дело.

И одновременно открыл глаза.

И понял, что ошибся по всем пунктам. Тётка не была неприятной. Собственно, она вообще оказалась не тёткой, а весьма привлекательной девушкой, предпочитающей мрачный макияж. Другие зеваки отсутствовали – рядом только она. Сам же Идо не валялся в беспамятстве на улице, потеряв сознание после столкновения с кошмарным ангелом, а пребывал на плоской крыше одного из высотных московских домов. Сидел, прислонённый спиной к стене, и не мог пошевелиться, ощущая лишь торчащий из груди кол, – масана умело и весьма профессионально парализовали ударом в сердце. Убить его таким способом было сложно, требовалось много времени, а вот лишить возможности защищаться – да.

Убедившись, что вампир открыл глаза, девушка едва заметно кивнула и… кажется, потеряла к нему всякий интерес. Сделала шаг в сторону, отвернулась, посмотрела на быстро светлеющее небо и произнесла:

– Ты обращён на восток, Идо. Первые лучи станут твоими. – Прежним, почти равнодушным тоном.

«Купание в лучах славы» – такое название придумали этому способу казни навы, а остальные охотно переняли. «Купание» пользовалось особенной популярностью во время «походов очищения», когда Великие Дома приводили в чувство распоясавшихся вампиров, зачищая целые города: парализованных масанов сотнями выставляли на полях, и через пять-десять минут от них оставались лишь колья, да грязная, испачканная остатками плоти одежда.

– Чего ты хочешь? – хрипло спросил Идо.

– Ты не сможешь мне этого дать.

Однако жить хотелось так, что самый жестокий центур Внутренней Агемы жалко попросил:

– А ты попробуй.

Но не произвёл впечатления.

– В действительности, Идо, это я дам тебе… – Девушка помолчала, подыскивая нужные слова. – Невероятный подарок, который может сделать только создатель.

– Какой ещё создатель?

– Тебе повезло стать частью грандиозного эксперимента, Идо. В историю ты, конечно, не войдёшь, о тебе никто не узнает, но мне крепко поможешь… Дело в том, что я хочу проверить одну интересную, но пока кажущуюся невероятной теорию.

– Я что, подопытная крыса?