Ангел мщения

— Да. Тихо. Дом на окраине. Соседи далеко. Никто не мешает.

Он заворочал в замке ключами, отпер дверь, потянул на себя. Нашарил рукой выключатель. Свет в просторной прихожей зажегся сразу в трех местах — под потолком большая люстра в виде колеса от телеги, над большим зеркалом в пол в тяжелой дорогой оправе красного дерева и над вешалкой.

Инна ступила за порог, глянула на затоптанный полосатый ковер.

— Не разувайся. У меня пыльно, — предупредил он, широко махнул рукой влево. — Идем, там кухня. Надо чего-нибудь перекусить. И поспать.

— Не хочу ничего есть, — пожаловалась она, забираясь с ногами в широкое плетеное кресло возле узкого стрельчатого окна. — Вообще ничего не хочу. Даже, наверное, жить не хочу.

— А это вы зря, Инна, — отозвался он, хлопоча возле плиты с омлетом. — Инстинкт самосохранения такая настырная вещь, он не позволит вам ни за что умереть раньше положенного срока.

— Считаете? — усомнилась она, рассматривая мужчину со спины.

Сколько ему лет? Сорок, пятьдесят? Или меньше? Понять по его внешности было сложно. В фигуре не было возрастной одутловатости, как у его студенческой подруги Марии, которой она навскидку дала бы все шестьдесят. Не спортсмен, конечно, но и не развалина. Волосы еще густы, зубы прекрасны. А легкий тремор в руках, это, видимо, от его тяги к алкоголю. Когда они вошли в кухню, Инна заметила строй пустых бутылок вдоль одной стены. Лицо немного помято, но стариковских морщин нет. Глаза ясные, невероятного голубого цвета. И взгляд…

«Что за взгляд!» — восторженно воскликнула бы ее мама, познакомься она с ним.

Кстати!

— А мы ведь с вами так и не познакомились, — произнесла она в его спину. — Вы меня знаете. Обо мне немало знаете, как я поняла. А я о вас вообще ничего. Кто вы?

И он вдруг засуетился, смутился. Стащил с бедер заляпанный жиром передник. Отставил с огня сковороду с приготовившимся омлетом. Подошел к креслу, на котором она ежилась.

— Сергей Кузьмич Авдеев, — представился он, манерно склоняя голову, и даже каблуками прищелкнул. — Сорока пяти лет от роду. Не женат. Никогда не был. Детей нет. Не судим. Не привлекался.

— Теперь привлекут, — невесело пошутила она, протягивая ему руку. — Готовьтесь к неприятностям, Сергей Кузьмич Авдеев. Я Инна… Инна Владимировна Комарова. Двадцать семь лет. Не замужем. Детей нет. Не судима. Не привлекалась. Но тюрьма по мне плачет, как вы поняли. И по пятам моим чешут бандиты, желая избавиться от нежелательного свидетеля в моем лице. Так что… Так что, Сергей Кузьмич, хорошо подумайте, прежде чем становиться персонажем моей скверной истории.

— А я не хочу становиться персонажем, — произнес он, уставившись на свои растопыренные трясущиеся пальцы. — Я, может, хочу стать главным героем.

— Ух ты! — Она вяло улыбнулась. — А я могу полюбопытствовать: зачем вам это нужно?

— Чтобы спасти тебя. От них, от самой себя. Доброе дело хочу сделать. Может, впервые в жизни, — озвучил он то, над чем так долго и сам ломал голову. — Знаю, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, и все же… Все же хочу попробовать.

— Понятно. Заскучали. Утерян жизни смысл. Там не найден. — Инна махнула рукой в сторону ровного ряда пустых бутылок из-под алкоголя. — Считаете, поможет?

— Хочу попробовать, — улыбнулся он и вдруг сказал: — Только прошу тебя об одном… Никогда! Никогда не называй меня Кузьмичем. Как угодно, но только не так.

— А я и не собиралась. — Она соскользнула с кресла, широко зевнула. — Я и не собиралась. Покажите мне, пожалуйста, мою спальню, дядя Сережа.

Глава 18

Он стоял возле рабочего стола в приемной и методично перекладывал документы из одной стопки в другую. Лист за листом, лист за листом. Было тихо, только шелестели страницы. Ну и еще слышался приглушенный разговор за дверью кабинета Панкратова Глеба Сергеевича. За дверью, доводчик на которой был отрегулирован таким образом, что всегда оставалась небольшая щель. И это позволяло подслушивать. Доводчик он отрегулировал сам неделю назад, потому что неудобно было стоять, прислонившись ухом к блестящему лаком дверному полотну. Приходилось каждый раз запирать приемную, чтобы не застукали. И осторожничать сверх всякой меры. Получить дверью в лоб мог запросто. А последовавшее за этим увольнение — а оно бы непременно случилось — грозило не только потерей зарплаты и хорошего насиженного места. Оно грозило испорченной репутацией.

— Глеб, что скажешь? — спросила Юля, ворвавшись полчаса назад в кабинет к Глебу.

Она влетела туда без доклада или приглашения. Игорь рта не успел открыть, не успел воспрепятствовать, как она промчалась мимо него и скрылась за полированной дверью.

Хотя он бы не стал чинить препятствий и проползи она мимо него черепашьим шагом. Не стал бы. А зачем? Для него не секрет, что эти двое — любовники. Кажется, они догадываются, что он догадывается. Каждая сторона усиленно делает вид, что все в норме, в рамках приличий. И это по умолчанию всех устраивает.

— А что я должен сказать? — с вызовом ответил Глеб на ее первый вопрос.