Ангел мщения

— То шансов вывести ее на чистую воду практически никаких. — Валера походил по кабинету, остановился рядом со столом друга, покосился на верхний ящик. — Нет там ничего?

— Котлеты. В тесте, — уточнил он и с деланой печалью вздохнул: — Но ты ведь не будешь наверняка.

— Буду. Доставай.

Они вскипятили чайник, разлили кипяток по чашкам, добавили жидкой заварки, разделили оставшиеся три чайные ложки сахара на двоих. Схватили по котлетке в тесте, приготовленной женой Сергея — Ольгой. И занялись перекусом. За едой не разговаривали. Валера все время думал о деле. Сергея больше волновала тема, всплывшая за семейным завтраком.

Ольга вдруг ни с того ни с сего заговорила о правильном питании. Сначала печальным взглядом окинула стол, заставленный тарелками, а потом предложила начать правильно питаться.

— Это как? Травой, что ли? — покосился на нее Сергей.

— Необязательно. Кашами можно. Овощными бульонами. Растолстели мы с тобой, Сережа. В прошлогодние летние вещи не влезаю. Мой диетолог говорит…

Он просто булкой подавился. Свежевыпеченной булкой с изюмом и яблоком. Откашлявшись, зло протянул:

— Дието-олог! О, как! Ты была у диетолога и не сказала мне? Почему?

— Да потому, что мне стыдно, Сережа. Стыдно за то, что я за зиму набрала восемь килограммов.

И, расплакавшись, Ольга ушла из кухни. И он доедал в полном одиночестве. И котлетки в тесте пришлось самому в контейнер собирать. Ольга так и не вышла из спальни, рыдая в полный голос.

Честно? Вот это его сейчас волновало куда больше, чем лживые показания какой-то шлюхи. Опасения, что Ольга посадит его на жесткую невкусную диету, волновали. И слезы ее беспричинные волновали. И честно, ее лишние восемь килограммов он даже не заметил. Ей даже шло, когда она была полненькой.

— Слушай, ты вот прямо всерьез считаешь, что нам ее не удастся прижать? — расстроился Валера, котлету не доел, отложил на салфетку. — Но это она. Я всеми частями своего тела чувствую, что это она!

— Чувствовать можно все, что угодно. — Сережа встал, подошел, потянулся к недоеденной котлете. — Не будешь?

— А? — Валера проследил за его рукой. — А, нет. Наелся. Спасибо.

— И почему действительно ты веришь этому хлыщу, а ей не веришь? Вот посуди сам… — пробубнил Сережа с набитым ртом. — Он попался в камеры слежения, а она нет. Он признался, что был в доме покойного в момент убийства, а она — нет. У него был мотив: отомстить сопернику таким вот вероломным способом, а у нее нет. У нее не было мотива убивать старика, Валера.

— Почему?

Валера с сожалением смотрел на Новикова, безжалостно разрушающего его версию.

— Если бы тесть забрал мальчишку, Панкратов остался бы нищим.

— Если бы тесть забрал мальчишку, ее бы тогда ничто не бесило в доме Панкратова, которого она сто процентов женила бы на себе.

— А почему его сын должен был ее бесить? — не понял Валера.

— Не знаешь ты женщин, коллега. Совсем не знаешь, — снисходительно хмыкнув, Сергей отряхнул форменную рубашку, допил остатки чая из чашки Валеры и вернулся за свой стол. — Не любят они детей своих предшественниц. И не полюбят никогда. Все эти киношные сопли — вранье полное. Своих им захочется, понимаешь? К тому же мальчишка стал бы постоянным напоминанием о том, что у Панкратова когда-то была жена, с которой он спал, с которой сделал этого вот ребенка, которую любил когда-то. Фотографии с комода можно убрать подальше, пацана — нет. Поэтому она в ноги должна была кланяться старику за то, что тот собрался забрать мальчишку, а не убивать его. Это не она. Врет твой Воинов.

— Представляешь, доказать-то невозможно. Ничего! Ну, был он в доме и что? Под ногтями чисто. В одежде выбежал в сухой. На записи с камеры отлично видно. А он должен был, должен был вымокнуть. Это не он. Это она, — настырно повторил Валера. — И у нее нет алиби. И есть царапина на руке, происхождение которой она объяснила весьма невнятно.

— У тебя, может, тоже на тот момент алиби не было. Может, спал ты. Это не делает тебя причастным к убийству. Как же презумпция невиновности, а? — Новиков снова полез в верхний ящик стола. — Что? Еще по котлетке, коллега?..

День прошел бездарно. Рассматривая сумерки за окном, Валера с раздражением повторил про себя: бездарно. К допросу подозреваемого по взрыву в зале суда его пока не допускали. С ним работали люди подполковника.

— Достаточно того, что ты и так нам помог, капитан, — недовольно поджимал губы подполковник. — Хоть одного свидетеля оставил в живых и то хорошо.

Ну да, подстрелил он двух бандитов, но это не было превышением мер самообороны. Комиссия, рассмотрев все детали дела, пришла к выводу, что нарушений не было. Под угрозой была жизнь двух других сотрудников, Комаровой и Авдеева. Допустить их гибели он не мог. Поэтому и стрелял на поражение.

— Не лезь ты туда, капитан, — недовольно морщился начальник их отдела. — Пусть разбираются, коли хочется. Дел, что ли, мало! А то загружу.

— Товарищ полковник, я почти уверен, что эти два дела как-то связаны между собой, — упирался он всеми силами.

— Вот когда, капитан, не будет этого твоего «почти» и «как-то», тогда и доложишь.