Ангел-мститель (СИ)

Потому что наконец-то, после нескольких недель бесконечной болтанки между мертвым штилем и беснующимся ураганом, я мог уезжать на работу действительно спокойно. Не холодея от ужаса при мыслях, куда ее там без меня может занести, и не взвывая от бессилия при приближении к двери, за которой меня встретит ее безжизненное лицо, равнодушно взирающее на меня целый вечер.

Нет, я, конечно, ей позванивал. На всякий случай. Время от времени. Не больше одного-двух раз в час. Но уже на второй день она рявкнула в трубку, что я постоянно отрываю ее от неотложных дел, и что Сан Саныч ждет от нее точной даты приезда Франсуа, с которым по этому поводу ей нужно срочно связаться. По телефону, который я все время занимаю. Я понял, что дело окончательно пошло на поправку.

Даже парень наш это почувствовал. Не раз и не два по вечерам Татьяна ворчала, что он определенно в меня пошел — вертится целый день, как ненормальный, не давая ей сосредоточиться на работе. Я расцвел — удалось все-таки передать ему мое умение обращаться с его матерью! Когда она в своем соку варилась, вел себя тихонько, чтобы не раздражать ее лишний раз — а когда она к жизни вернулась, даже на расстоянии мой восторг учуял и тут же, не тратя время на раздумья, принялся разделять его.

И ничего он к ней не пристает, требуя внимания! И нечего намекать, от кого он эту привычку перенял! Стоит, понимаешь, дважды поинтересоваться, как у нее дела, как все — банным листом обзовет. Неужели непонятно, что он просто радуется? Воссоединению семьи. Вот ей было бы приятно, если бы с ней мать перестала разговаривать? Нет, лучше не спрашивать.

К Татьяниным родителям мы тоже съездили — в ближайшие после судьбоносных событий выходные. Но только на обед, как и прежде. Татьяна, конечно, выслушала все, что думает Людмила Викторовна по поводу ее полу-возвращения на работу, но Сергей Иванович поглядывал на дочь с каким-то новым выражением. Тоже, наверно, заметил, как она изменилась с нашего прошлого визита. А может, не мог не оценить, что к ней — с просьбой выручить всю фирму — лично директор обратился.

На меня он тоже поглядывал — с неохотным, но уважением. И на мой телефон — с нервным, но одобрением. И на часы в конце обеда — с добродушным, но нетерпением. И вопрос нашего к ним переезда больше не поднимался. Даже только на выходные. Одним словом, расстались мы не менее душевно, чем встретились.

Странные они, эти люди — постоянно твердят о роскоши общения, и тут же норовят довести его до таких объемов, что оно им поперек горла становится.

Кстати, плодотворная занятость Татьяны и наше с ней общение сделала более насыщенным и глубоким. Каждый вечер она с гордостью докладывала мне о достигнутых результатах — во всех подробностях, так, что времени не оставалось на придирчивые расспросы, почему я опять задержался. Я тоже решил не ущемлять ее самолюбие рассказами о своей еще одной работе. Так и удавалось мне каждый день, не вызывая никаких подозрений, подвезти по дороге одного-двух пассажиров — в результате чего мой психологический опыт рос, как на дрожжах, а к заветной коробочке в углу кухонного шкафа добавилась вторая, чуть побольше.

Света тоже сразу после разговора с Татьяной успокоилась. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, кто тот разговор режиссировал. Да и поиски новой работы чем дальше, тем большее ее занимали — кстати, пока совершенно безрезультатные. Что еще менее удивительно — после слов Татьяны о том, что за наведение порядка в ее издательстве Марина взялась, пыл у Светы наверняка слегка угас.

Я намекнул было Татьяне, что не стоит человека здоровой мотивации к переменам в жизни лишать — она нежно улыбнулась и предложила мне бросить через месяц работу и сидеть дома с нашим парнем. Вот же привычка карты передергивать — можно подумать я советовал Свете назад в домохозяйки возвращаться! Будет еще раз шантажировать — расскажу обо всех своих работах и попрошу провести экономическую оценку того, кому разумнее с ребенком оставаться.

О Марине Татьяна меня тоже больше не расспрашивала — я ей сам все рассказывал. На всякий случай, чтобы они напрямую не замкнулись. Не то, чтобы я проходу Марине не давал, но дважды в неделю, после обычной рабочей встречи в ее турагенстве, я заглядывал к ней и спрашивал, как идут дела. И частенько заставал у нее этого замаскированного гения юриспруденции. Который с большим интересом изучал противоположную стену, пока она — в двух словах — вводила меня в курс развития событий.