Ангел-мститель (СИ)

— Ну что ж, — натянуто проговорила она, — тогда я попрошу тебя при встрече передать ему мою благодарность. Будем считать, что мы с ним квиты, но, как ты абсолютно справедливо заметил, он ко мне больше не имеет никакого отношения…

— Квиты? — взорвался я. — Он вернул тебе то, что не смог уберечь от тебя же самой — не ожидая от тебя никакой благодарности! А ты знаешь, во что его жизнь превратилась? Вечная, между прочим…

В поисках наиболее доходчивых слов я вновь оглянулся по сторонам. И тут же наткнулся взглядом на самое знакомое мне выражение лица Татьяны. Любопытство. Написанное на всех обращенных ко мне лицах. Но только с разными добавками — эдакая витрина мороженого в ассортименте.

У Татьяны глаза светились ее обычным неуемным стремлением пополнить свою коллекцию ангелов — особенно нуждающихся в покровительстве и твердой направляющей руке. Тошина заинтересованность выглядела слегка болезненной — с таким выражением вовремя бросивший курить присутствует при вскрытии умершего от рака легких. У Максима со Стасом на лицах появилось почти одинаковое расчетливое выражение, с которым тренеры двух соперников на ринге смотрят на того из них, кто получил нокдаун перед решающим раундом. Маринино же любопытство было приправлено изрядной дозой брезгливости — с таким лицом вскарабкавшийся на пик славы и благополучия человек узнает о скором визите целой оравы дальних и весьма бедных родственников…

Ах, им всем интересно, что происходит с ангелом-хранителем, уронившим свою ношу? Даже самой ноше любопытно сделалось — как это ей удалось так извернуться, что он ее прямо себе на голову уронил. С последующей потерей сознания, здравого смысла и желания брать в свои руки что бы то ни было еще. Сидят, прищурившись с интересом — найду ли я достаточно впечатляющие по трагичности слова, чтобы не разочаровать это их любопытство…

Ну, все. Немой сценой этот сегодняшний спектакль не закончится — сейчас будут им громкие фанфары, предвещающие героический финал.

Глава 19. Единство противоположностей

На сей раз у меня не было и тени сомнения, что я попаду именно туда, куда нужно. Причем сразу. Если закон надобности меня сейчас по прямому назначению не доставит, то я уж тогда не знаю, что отчаянными обстоятельствами называть.

Другой вопрос — как надолго я там застряну. У меня были основания считать, что переговоры не займут у меня много времени — мной сейчас можно было стены прошибать, как физические, так и стену молчания и вежливого неодобрения — но рисковать не хотелось. Если бы речь шла только об ангелах (даже о темных, ворчливо признался себе я), я бы просто сказал, что у меня возникло неотложное дело, и попросил их не расходиться до моего возвращения.

Но люди… Особенно, женщины… Особенно, Татьяна с Мариной… Им же извольте подробно объяснить, что это за дело такое, затем выслушать их соображения по поводу его неотложности, и затем все равно быть готовым к тому, что твое отсутствие покажется им неоправданно долгим и к твоему возвращению они уже такого наворотят, что до скончания бесконечности не расхлебаешь.

— Я на десять минут отлучусь, — обратился я к Максиму со Стасом с равной убедительностью — в надежде, что их соперничество мне на руку сыграет. — И имейте в виду, что разговор мы еще не закончили — так что держите ее, как хотите, иначе получите официально оформленное обвинение в разжигании человеческой неприязни к сотрудникам соседнего ведомства и в создании препятствий в выполнении ими своих служебных обязанностей.

— Это кто меня здесь держать будет? — мгновенно взвилась Марина.

— Никто, — отрезал я, — если сбежать не надумаешь. А ты, — повернулся я к Тоше, — за Татьяну мне головой отвечаешь. Если уж из-за тебя вся эта каша сегодня заварилась, то будь любезен, пока я не вернусь, пылинки с нее сдувать, чтобы ей не пришлось лишний раз руку поднимать.

Татьяна тут же вскинула указательный палец.

— Тоша, дуй, — велел я ему, не сводя с нее глаз, — а не поможет, заталкивай ее в машину — только нежно! — и вези домой. И карауль ее там до моего возвращения. Мы здесь, в принципе, и без вас можем разговор закончить.

Татьяна мгновенно сложила руки на коленях и крепко сжала губы, чтобы ни единого слова, надо понимать, даже случайно не вырвалось. Вот так-то — на детей можно воздействовать угрозой оставить их без сладкого, а на Татьяну — без зрелищ. Только все равно недолго.

— Десять минут, — повторил я, обведя всех внушительным взглядом, и крепко зажмурился, сосредоточившись изо всех сил…

Открыв глаза, я обнаружил себя в комнате с двумя конвейерами. Досадно, мелькнуло у меня в голове — в моем нынешнем состоянии в самый раз было бы меня к тому сварливому блюстителю установленного порядка забросить. Он бы у меня сейчас в считанные секунды усвоил разницу между «Добро пожаловать!» и «Чего приперся?».