Ангел-мститель (СИ)

Ха, не я один подглядывал! Я мысленно расплылся в широчайшей улыбке и принялся осторожно-осторожно нашептывать ей, что рядом со мной и у нее все будет получаться. И даже если не с первого раза — так я ведь для того и послан к ней — весьма высокой инстанцией — чтобы научить ее, помочь, поддержать и направить. И противиться мне бесполезно, как горному потоку, катящемуся с той самой высокой… вершины — все равно унесет, куда следует, только синяки о встречные камни понабиваются. Куда разумнее довериться ему, чтобы он мягко и нежно, в обход всех препятствий…

Время от времени я чуть приоткрывал один глаз — сосредоточенность на лице у Татьяны сменилась растерянностью, затем удивлением, затем задумчивостью… Та-ак, похоже, мы этой йогой будем каждый вечер заниматься!

Вдруг я уловил рядом с Татьяной еще… нечто. Сознание — не сознание, но какой-то клубок… запутанный клубок всевозможных ощущений. Скорее даже, клубочек. И не совсем рядом, а как-то… еще ближе. От неожиданности я сбился с особо продуктивной мысли о неизбежном со временем превращении любого бурного горного потока в плавную и могучую равнинную реку, в которой нет и намека на всякие камни с корягами, а лишь удовольствие от поддерживающей тебя со всех сторон стихии. Это, что, я подсознание ее нащупал, что ли?

Сгорая от любопытства, я взялся исследовать неопознанный объект. И буквально через несколько мгновений увидел… нет, почувствовал, конечно, но увидел — так слепые пальцами видят — нечто крохотное, свернувшееся калачиком, затаившееся в полной неподвижности…

Это… что? Это, что… партизан, что ли? Похоже на то — вон и маленький такой же, как Татьяна, и недоверчивый… Ну, привет, парень — хорош прятаться, я тебя все равно нашел! Куда рванул? Метнулся в сторону, отвернулся и руками… с ума сойти, настоящими ручонками за голову схватился, словно уши прикрывает! Это я его напугал, что ли? Татьяна ведь тоже замерла, когда я ей в первый раз показался — даже расплакалась, по-моему, когда я в отчаянии рявкнул… Или до этого? Хоть убей, не помню. Но зато я точно помню, что она успокоилась, развеселилась даже, когда я о себе заговорил. Спокойно и негромко. Ладно, где там у меня неприкосновенный запас терпения? Сейчас я ему расскажу… Или ей? Слушай, ты кто? А ну-ка, повернись… Да не спиной же! Тихо-тихо-тихо, я не кричу — я тебе очень ласково объясняю, что познакомиться хочется… Вот молодец — бочок показал, словно ухо на меня наставил, а ну, еще чуть-чуть… Ну, я же говорил, что парень! Не удирай! Давай назад потихоньку плыви — я тебе сейчас расскажу, кто я. Не в смысле, кто я, а в смысле, кто я тебе — и как ты мне уже понравился, и как мне хочется, чтобы мы с тобой подружились, и как мне уже не терпится посмотреть на тебя глазами…

Чтение чтением, Людмила Викторовна, но приучить его к моему внутреннему голосу не менее важно!

Чтобы и думать не мечтал мысли свои за невинным личиком скрывать, как Татьяна.

Чтобы в свет вышел в твердой уверенности, что уж мне-то точно можно во всем довериться.

А то я потом умом тронусь — двоих постоянно на чистую воду выводить.

Через несколько сеансов регулярных, как и было обещано Людмиле Викторовне, занятий йогой он, кажется, стал понемногу ко мне привыкать. При каждом моем обращении к нему, он все также замирал, но уже не шарахался в сторону, а тут же разворачивался и начинал целенаправленно двигаться из стороны в сторону — явно в поисках источника… меня. Когда я рассказывал ему, как рад снова его видеть, и как здорово он вырос с прошлой встречи, он принимался помахивать ручками и ножками, а при особо удачно завернутом комплименте мог такой кульбит совершить, что у меня в первый раз чуть сердце не остановилось.

Меня уже просто на части разрывало от желания поделиться с кем-то своими наблюдениями. Но не с Татьяной же! Объясняй ей потом, как я доступ к сокровенным глубинам получил. Она с восторгом рассказывала мне, что в моменты особо глубокой сосредоточенности вроде бы начала чувствовать парня — не физически, а так, словно он к ней мысленно тянулся. Знала бы она, сколько я ему внушал, какая замечательная у него мать… Да и потом — она так раздувалась от гордости, что ей удалось совершенно самостоятельно установить контакт с малышом, что у меня просто язык не поворачивался сказать ей, что я его первым приручил.

Оставался один Тоша. Мое общение с ним вернулось, наконец, в положенную по субординации норму: я повествую ему о неведомом, он слушает меня с разинутым от восхищения ртом.

К сожалению, рот его недолго оставался просто разинутым. Однажды из него посыпались слова. В форме вопросов. Технических, разумеется.

В тот день я со смехом упомянул человеческое УЗИ. Ну, ни в какое же сравнение не идет с тем, что я имею возможность наблюдать! Фиксирует себе равнодушно и механически встретившееся на пути препятствие — а так, чтобы попросить нужным бочком повернуться или вытянуться, чтобы поточнее рост измерить… Не говоря уже о том, чтобы успокоить, объяснить, что это не холодная лапа какого-то чудовища к нему тянется…