Ангел-мститель (СИ)

— Ладно, — согласно кивнула она. — Обстановка у них в доме накалилась до невозможности. Галя очень расстраивалась. А ей это очень вредно. Только на работе и могла немного отдышаться. А впереди — декрет. Когда ей придется целый день один на один с матерью оставаться. А Тоша — на работе, успокоить ее только вечером и сможет. Настраивать Галю на перепалки с ней он категорически отказался. А внушить ее матери ничего не мог. Возникла мысль, чтобы он попробовал воздействовать на ее религиозность. Если за каждым ее выпадом в его сторону какая-нибудь мелкая неприятность произойдет, она просто не сможет не увидеть в этом знак высшего неодобрения. Вот только она смогла… не с той стороны все увидеть.

— Так это он — домовой? — ахнул я, не зная, то ли меня от хохота затрясло, то ли от отчаяния.

— Ну да, — неловко дернула плечом Татьяна. — Согласись, стоило попробовать…

— Попробовать? — взвыл я. — Попробовать?! А может, стоило сначала со мной посоветоваться? Прежде чем чистейшим дилетантством заниматься? Да он же себя на века вечные на посмешище выставил — ангел в роли нечистой силы! И хорошо еще, если только этим обойдется! Я ведь ему предлагал — сам! — организовать временный контакт с ее матерью, чтобы он ее убедил, профессионально убедил, что его присутствие — в Галиных интересах.

— Да он уже тогда боялся, что так только хуже сделает! — заверещала Татьяна. — Что она окончательно решит, что это бес ее путает!

— Раньше бояться нужно было! — отрезал я и вскочил с табуретки — усидеть на месте у меня уже сил не было. — Позора и дискредитации! Да как ему такое только в голову пришло? Откуда у него мысль только такая возни… — Я замер на месте, уставившись на Татьяну. — У кого возникла эта мысль? Кто ему предложил Галю против матери настраивать?

— Это неважно, — вновь затараторила Татьяна, и, размявшись, мои волосы начали медленно, но решительно вставать дыбом. — Главное — я уже придумала, что делать. Галя немножко у меня на квартире поживет — Тоша сможет в видимости остаться и будет ей помогать и присматривать за ней, как и раньше, а ее мать постепенно успокоится и поймет, что домовые только там появляются, где люди скандалят… — Робко глянув на меня, она нерешительно улыбнулась.

— Татьяна, — тихо и отчетливо проговорил я, глядя на нее в упор, — если это ты опять взялась парня с толку сбивать… своими… чисто человеческими идеями… Мы же с тобой договаривались! Я же тебя просил — никаких больше секретов, никакой больше самодеятельности!

— Да при чем здесь я? — с обидой воскликнула она. — Я сама все подробности только сегодня узнала — так же, как и ты! Вместо того чтобы похвалить за то, что я так быстро выход нашла… — Она отвернулась, поджав губы.

Я почувствовал, что у меня пол уходит из-под ног.

— Татьяна, пожалуйста, — попросил я, подходя на всякий случай поближе к столу, — скажи мне…. я знаю, что ты знаешь… кто его на этот бред надоумил?

— Марина, — с обреченным видом выдохнула Татьяна.

Я рухнул на табуретку.

А ведь действительно — я во всем виноват. Почему я тогда, в самый первый раз, не поставил Стаса в известность о ее самоуправстве? Почему я решил, что ей моего предупреждения окажется достаточно? Когда это для нее мои слова хоть какой-то вес имели? Или вообще хоть чьи-то? А теперь выходит, что она уже так разошлась, что ее не предупреждать — на нее наручники надевать нужно, кандалы. И не дай Бог права ее при этом зачитывать…

— И не надо на меня так смотреть! — уже пришла в себя Татьяна. — Я же вижу, что ты уже обвинительную речь в уме составляешь. Марина — не то, что мы с тобой; она умеет даже среди всех своих дел о других не забывать… И чувствовать, когда с кем-то несправедливо обращаются… И меры предлагать… Не принимать, — с вызовом добавила она, — а предлагать!

— Ну, на предложения Марины только такой идиот, как Тоша, согласиться может, — не удержался я от сарказма. — Который не научился еще все последствия просчитывать. О Марине я вообще не говорю — ее эти последствия даже не интересуют.

— Ничего подобного! — опять взвилась Татьяна. — Просто никто не мог предположить, что Галина мать настолько суеверной окажется, а вот с моей она прямо в точку попала!

— В какую точку? — спросил я с дрожью в голосе, поняв, что вечер открытий еще далеко не закончился.

— Это она ее с этими… энергетическими познакомила, — с торжеством в голосе объявила Татьяна. — Вернее, меня спросила, не стоит ли ее как-нибудь отвлечь. И вот тебе результат: и нас мать прекратила терроризировать, и сама перестала об одних кулинарных рецептах думать.

— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил я, — что мы теперь мотаемся по всем этим выставкам с концертами, художественным чтением занимаемся, йогой… — Нет, это, пожалуй, можно пропустить. — … вместо того, чтобы отдохнуть и просто побыть вдвоем — благодаря Марине?

— Ну, и что в этом плохого? — запальчиво возразила мне Татьяна. — От ее самодеятельности, как ты выразился, все только в выигрыше остались — тебе самому и живопись, и йога понравились. Но главное — она меня спросила, нужно ли мне то, что она для меня сделать хочет.