Ангел на метле

– Извини, если оскорбила твои чувства, секс важная составляющая моей жизни, но один и тот же партнер мне быстро надоедает, приходится постоянно парней менять.

– Не боишься заразиться нехорошей болезнью? - не утерпел я.

– Спасибо доктору Кондому, который придумал презерватив, - продолжала веселиться Ната, - СПИД мне не грозит.

– Ни одно средство защиты не дает стопроцентной гарантии, - менторски заявил я, - а кроме иммунодефицита, существует масса инфекций. Неразборчивость бывает наказуема. И потом, насколько я понял, ты замужем!

Ната перестала смеяться, в ее глазах вспыхнул злой огонек.

– Я очень даже аккуратно подбираю мужиков, - делано равнодушно заявила она. - Вот ты сейчас пытался клинья подбить и получил вежливый отказ, поэтому и окрысился. Мужики хамы, если сразу перед ними колени не раздвигаешь, мигом проституткой назовут. Это нелогично, б…ь получает деньги и отрабатывает их, а я даю по любви, бесплатно. Просто чувства мои, как березовое полено, вспыхнули и прогорели, я не бегун на дальнюю дистанцию. Что же касается моего супруга, то вот сюда тебе нос совать не надо. Мы договорились помогать друг другу, как коллеги, а ты протянул липкие лапы и получил по пальцам. Во-первых, ты вовсе не мужчина моей мечты, во-вторых, я никогда не смешиваю бизнес и удовольствие. Понятно растолковала?

– Я и не думал проявлять к тебе интерес, я никогда не тащу девушек в постель после пяти минут знакомства, - попытался я успокоить Наташу.

– Ладно, - сказала Капустина, - до завтра, котик, не расстраивайся, весна в разгаре, еще встретишь любовь с голубями.

Быстро поцеловав меня в щеку, Ната выскользнула из «Бентли», я, посидев пару минут в тупом бездействии, завел мотор и поехал домой. Ничем особенно не занимался, а устал, как верблюд, таскавший между горбами мешки с пудовыми гирями.

Поздно, почти ночью, мне неожиданно позвонила Наташа.

– Это Капустина, - бойко представилась она. - Слушай, приезжай завтра ко мне домой, пиши адрес. Когда сможешь?

Мы договорились о времени, и я мирно уснул.

В районе часа дня, когда я пытался выправить очередной опус, в кабинет влетел вертлявый парень и, бросив на стол Светика поцарапанный портфель, сказал:

– Привет, Македонский.

– Меня зовут Иван Павлович, - представился я, - и фамилия моя не Македонский, а Подушкин.

Юноша стащил с себя бейсболку, пальцами с обгрызенными ногтями попытался причесать сальные волосы, скорчил презрительную рожу и голосом, полным презрения, заявил:

– Это я Александр Македонский! Странно, что ты не узнал ведущего журналиста ежедневника.

Я невольно отметил серые, плохо почищенные зубы полного тезки великого полководца, мозг тут же включил защитную систему. Понятно, еще один сумасшедший. Нужно каким-то образом, не вызывая ни агрессии, ни любопытства с его стороны, попытаться вызвать охрану.

– Просек? - фыркнул псих, приближаясь к моему столу.

Я невольно отшатнулся, от сумасшедшего воняло гнилью, наверное, он не просто неаккуратен, а еще страдает гастритом. Впрочем, может, все дело в больных зубах?

– Онемел? - прищурился Македонский. - Я очень хорошо тебя понимаю, не каждый день видишь перед собой звезду. Успокойся, я никогда не растопыриваю пальцы перед… кхм… коллегами, ты ведь тоже пописываешь? Я не ошибся?

– Просто причесываю чужие материалы, - сказал я, - работаю редактором, правда, всего второй день.

– Я литературный критик, - с легким оттенком высокомерия заявил Македонский.

Настороженность моя прошла, значит, полувменяемый субъект - журналист, меня ввели в заблуждение его имя и фамилия. Ей-богу, некоторые родители, нарекая новорожденного, хотят быть оригиналами и добиваются поставленной цели. Но в погоне за оригинальностью они как-то забывают, что ребенок вырастет и ему придется всегда идти по жизни Татьяной Лариной, Михаилом Ломоносовым или Анной Карениной. Сколько таких людей не выдержало сравнения с известным тезкой? Доволен ли водитель автобуса Федор Достоевский своей участью? Или он испытывает комплекс неполноценности? Уж лучше, на мой взгляд, записать новорожденной в свидетельство какую-нибудь Неводамиру,[10] ей-богу, жизнь ее будет спокойней.

Александр Македонский, и не предполагавший, какие мысли крутятся у меня в голове, как ни в чем не бывало продолжал:

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не являюсь штатным работником этой газетенки? Я сотрудничаю в серьезном журнале, а в «Часе пик» составляю обзоры, делаю им раз в недельку рейтинг, горячую десятку, пытаюсь научить тупой народ этой страны правильно оценивать литературу, воспитываю вкус. Но, увы, быдло и есть быдло, подавай ему всяких баб с тупыми сказками про любовь. Ладно, не мешай мне! И молчи! Терпеть не могу работать в шуме! Какой у тебя оклад?

Я растерялся, не зная, как ответить на неожиданный вопрос.

– Ясно, - заржал Македонский, - можешь хранить свои тайны, а мне не в лом признаться - я имею десять штук в месяц!

– Рублей? - удивился я. - Не слишком шикарная зарплата.

– Блин! - выплюнул Македонский. - Ты идиот? Евро!

– Солидно!

– Тебе столько не заплатят.

– Думаю, нет.