Ангел на практике

А потом Сима сидел, прислонившись кудрявой головой к окну, скользил пустым взглядом по унылому, залитому дождем пейзажу. Мысли курсанта были далеко.

Сначала, еще до Сотворения мира Отец создал первых ангелов. Их называли Сотворенными. Каждый из них был и Воин, и Хранитель. Но кое-что Отец не учел. Те, кто были созданы вестниками, живым оружием, обрели свободу мысли, а иные – и свободу воли. Некоторые пожелали быть равными Отцу, не захотели вечно подчиняться. Сражение между Михаилом и тем, чье имя потом было забыто, кого стали называть Врагом и Клеветником, потрясло Небеса и Землю. Сброшенные с Небес сторонники Отрекшегося оказались ниже земли людей. В Аду. Постепенно те Сотворенные, что остались верны Отцу и Создателю, гибли. Редко, очень редко. Но их становилось все меньше и меньше. И тогда Отец стал призывать ангелов Нового завета.

Серафим вздохнул, поудобнее устраиваясь у окна. Он помнил. Помнил, как сто шестнадцать лет назад какой-то безумец с возвышенными мыслями, пытаясь изменить существующий на земле порядок вещей, взорвал бомбу. Безумец хотел убить одного из власть предержащих. Но в числе погибших оказалась женщина с детской коляской. Чем некоторые души отличаются от других, что осознают себя с самого рождения, помнят жизнь с первого вздоха? Серафим не знал, как не знали и другие. Ему было лишь ведомо, что его мама спит вечным сном в ожидании часа Последнего суда. А ее сын, которому тогда было полгода… Едет сейчас в электричке, печалясь о том, что не увидит больше ни Ираиду, ни Александра и радуясь, что скоро вернется домой, на Небеса…

***

…А падший просто провожал поезд глазами, пока тот отстукивал на стыках стрелок, увозя маленького ангела в сторону города Бублика. Потом отвернулся и, опустив голову, направился к вокзалу сквозь пеструю толпу пассажиров поезда дальнего следования.

– Старшина? Дядь Саня?! – неожиданно раздался дрожащий изумлением и какой-то детской надеждой голос. Александр напрягся и на миг прикрыл глаза. Только потом обернулся. Окликнувший – высокий худой мужчина лет пятидесяти с потертым костылем под правым локтем – вглядывался то ли в лицо Александра, то ли в собственные воспоминания. – Ох ты ж, господи! Как же так может быть?!

– Простите? – сдержанно уточнил Александр, непонимающе глядя на случайного собеседника. Лицо падшего сейчас казалось совсем юным, глаза – беззаботно насмешливыми.

– Не может быть, – потряс головой мужчина. – Вы, молодой человек, просто вылитый Александр Иваныч, мой боевой товарищ. А Вы так на него похожи… Я уж думал, привиделось мне…

– Александр Иванович – это мой дед, – скромно отозвался падший. – Говорят, я весь в него пошел. Меня и назвали в его честь.

– Да? – обрадовался мужчина. – Живой, все-таки, остался, везунчик! И как он? Где сейчас?

– Да нет, – с ленцой в голосе отозвался Александр. – Он погиб давно, еще до моего рождения. Пропал без вести. Я его и не знал, только по рассказам и снимкам.

Мужчина покачал головой, глядя на падшего с печальным осуждением. Тот ответил безмятежным взором и сочувственным вздохом. Мужчина сгорбился и тяжелее оперся на свой костыль. На пиджаке глухо звякнули потемневшие медали. Подошел молодой парень, подхватил инвалида под локоть:

– Дядь Никит, пойдем, наш поезд сейчас отправлять будут.

Тот безропотно захромал, опираясь на своего спутника.

Александр долго смотрел им вслед.

Перед глазами плыли сухие горы, тусклая жесткая зелень, белые кубики домов, изломанные игроком по имени война. В ушах звучали отголоски стрельбы и взрывов. Чужая гортанная речь, внятная ему, как и всякая людская речь, но все же – чужая. Александр всегда добросовестно выполнял ту человеческую работу, за которую брался. А лучше всего ту, для которой когда-то был создан. Он был прежде всего Воителем. Вот и тогда он с первого взгляда понял, что всего лишь один стрелок за сложным поворотом горной тропы, даст шанс сотне молодых парней остаться живыми. И он остался, прикрывать отход, думая, что своей жертвой спасет всю роту.

Но даже он не мог предвидеть, что в верховьях ущелья – ледник, который эти молодые ребята не смогут перейти в подступающих сумерках. И этот шанс на жизнь для многих обернется вечным сном в ледяной постели. Для других – обморожениями и инвалидностью. Как для этого рядового из его роты. Как того звали? Никита?

Тогда Александр, признанный мертвым, но вернувшийся к жизни, к новой человеческой жизни, как сотни раз ранее, задыхался от недоумения – почему? Почему он – вечный и никому ненужный – опять жив, а они – девятнадцатилетние – умерли?

Тогда Александр решил. Он не будет больше воевать. Даже там, где война кажется неизбежной и праведной. Он будет – сколь сможет – учить вот таких молодых. Тому, что смысл жизни – в том, чтобы жить.

Александра толкнули и умеренно злобно обругали. Мол, встал тут на дороге… Как памятник Петру Первому. Падший очнулся от воспоминаний и побрел домой. Давно зажившие рубцы на боку уже не напоминали о себе болью… Еще лет сто – и совсем исчезнут…