Ангел-наблюдатель (СИ)

Вот что я мог сделать? Стоять на своем, с каждой минутой все большим самодуром выглядя? С одним Игорем, даже с Дариной в придачу, я бы справился — уж нашел бы слова, чтобы объяснить им, что меня вовсе не сохранность машины волнует. И Татьяне бы напомнил ее недавние рассуждения о том, что самоуверенность Игоря проистекает из элементарного незнания жизни — чтобы прекратила снова его за ручку по неведомым ее дорогам водить.

Но как только в дело вмешалась Марина, я сразу понял, что проиграл. Она, вроде, и на мою сторону стала, без расшаркиваний указав Игорю с Дариной на всю безрассудность их намерений, но почему-то именно Татьянино предложение примирить непримиримое после ее выступления показалось единственно разумным. Наверно, потому что единственной пострадавшей стороной в этом компромиссе оказывалось мое самолюбие. Вот голову даю на отсечение, что она заметила мою ухмылку в ответ на их с Татьяной обмен мнениями по поводу причины завтрашнего появления Стаса! Ну, и ладно — я свое благородство в разговоре с ним тоже вполне могу в карман спрятать.

— Вот и хорошо, — уже тараторила окрыленная поддержкой Татьяна. — Тогда вы у нас сегодня ночевать остаетесь. Поспите — и сразу поедем.

Еще лучше! Нужно говорить, на ком сосредоточилось безраздельное внимание Тоши и Максима, когда она объявила об этом за столом? Нужно говорить, кому пришлось ее очередную затею на практические рельсы ставить, убеждая всех и каждого в их надежности? Булькал, как идиот, привселюдно, что Игорь будет в своей комнате спать, а Дарина — в нашей. И что нам с Татьяной спать вовсе не обязательно — нам же все равно убирать нужно, и родительская бдительность куда важнее отдыха. Вот кто мне может объяснить, каким образом любая моя попытка ввести Игоря в нормальные, пристойные рамки поведения всякий раз заканчивается еще большими уступками ему?

Одним словом, выпроводив, наконец, гостей, и поклявшись Тоше торжественным шепотом, что глаз с обоих самоуправцев не спущу, я оказался вместе с Татьяной на кухне. Когда мы с ней убрали всю еду в холодильник, перемыли всю посуду и расставили ее по местам, она заварила свежий чай и устало опустилась на стул у стола. Я перенес на него наши чашки и сел напротив, перебирая в уме все подходящие для сложившейся ситуации эпитеты.

— Ну, и чего ты дуешься? — подняла на меня глаза Татьяна. — Тебе же спать не обязательно.

— Мне, допустим, нет, а тебе? — проворчал я. — Что это такое, в конце концов — кукуем с тобой ночью на кухне, в собственном доме, как два придурка неприкаянных, пока эти паршивцы творят, что хотят?

— Мне тоже не привыкать, — усмехнулась она. — Мало, что ли, у нас бессонных ночей было.

— Это ты о чем? — заинтересованно встрепенулся я.

— Ты что, забыл, как появился? — лукаво глянула она на меня. — Я тогда не то, что заснуть — глаза закрыть боялась, чтобы ты куда-нибудь не делся.

Я разочарованно, но в то же время и растроганно ткнулся носом в свою чашку.

— Но все же ты тогда хоть немного поспала, — пробормотал я, вспоминая, каких трудов мне стоило загнать ее в ту ночь в кровать.

— А тогда, когда тебя забрали? — напомнила мне она. — В первый раз? Мне тогда не одна ночь бесконечной показалась. Не говоря уже про всю предстоящую жизнь.

— Мне тоже, — согласился я, поежившись при мысли о той неизвестности, которая доводила меня в те несчастные пять дней до полного отчаяния.

— Потом как-то проще было, — задумчиво продолжила Татьяна. — Не то, чтобы я привыкла, но всякий раз у меня сразу планы в голове начинали строиться — что делать, чтобы тебя побыстрее отпустили. Для меня нет ничего хуже, чем просто ждать у моря погоды.

О, вот так провести остаток этой ночи я совсем не против! Видно, Татьяна в последнее время, когда Игорь все чаще пропадал где-то, тоже постоянно мыслями к нашим самым первым дням обращалась — вот и нахлынули воспоминания. Мы с удовольствием перебирали их одно за другим — и смешные, и трогательные, и бесконечно в то время раздражавшие меня. Последних и у нее целый список набрался, хотя я так и не понял, что ее в них так бесило.

Постепенно мы добрались до рождения Игоря, и затем что ни приходило нам обоим на память, в центре всегда он находился. Наблюдатели, Дарина, неприятности в детском саду и школе, опять Дарина, наши домашние осложнения, снова Дарина… Состояние добродушия и умиротворения постепенно улетучивалось. Сменяясь весьма печальными перспективами на самое ближайшее будущее, если Игорь окончательно утвердится в своей уверенности, что ему все позволено.

— Честное слово, я перестаю тебя понимать, — вырвалось у меня, наконец, против воли. — То говоришь, что он у нас — как воробей непуганый, а то сама вокруг него вьешься, чуть ли пылинки с него не сдувая.