Ангел Рейха

Эрнсту не с кем поговорить. Когда-то его окружали друзья. По крайней мере, ему так казалось. Теперь они держатся в стороне. У него чума.

Он вращает барабан револьвера пальцем. Шесть патронов. Зачем шесть? Хватит и одного. Он редко промахивается, не промахнется и сейчас. Он мог вложить в барабан один патрон и подогнать его к стволу. Зачем он вложил все шесть?

Чтобы было над чем поломать голову.

Правой рукой Эрнст легко сжимает рукоятку револьвера и кладет ствол на ладонь левой. Металл холодный.

Когда он выстрелит, ствол нагреется и по комнате распространится едкий запах. Но он уже его не почувствует.

Эрнст осторожно кладет револьвер на незаправленную кровать и выходит из спальни на лестничную площадку. Он прислушивается. Мертвая тишина. Сейчас начало пятого утра. Альберт спит в другом конце дома. Он сильно храпит. Эрнст это знает: однажды он на цыпочках прошел по коридору и подслушал. Но это большой дом, и сейчас Эрнста и Альберта разделяют несколько толстых дверей.

Альберт позаботится о коте.

Внизу спит кот в кресле, тикают часы и дотлевают угольки в камине. Внезапно Эрнста охватывает желание спуститься вниз и еще раз взглянуть на кота в кресле, на часы на каминной полке, на теплую золу в камине. Он подавляет желание. Это сентиментальность. Все это не поможет ему, а станет лишь преградой у него на пути, поколеблет его решимость.

Сколько уже раз он стоял у этой черты, глядя в бездну? Но на сей раз все иначе. На сей раз он не по собственной воле пришел сюда, чтобы разведать местность и посмотреть, не явится ли ему, хоть на миг, знакомый образ в кромешной тьме. На сей раз некая сила привела его сюда. Больше идти некуда.

Эрнст составил завещание. Наспех написанное на бланке министерства авиации, оно лежит на столе в гостиной, прижатое медным подсвечником, найденным в кладовой. В завещании говорится, что любой, кто придет в дом, волен взять здесь все, что захочет. Интересно, думает он, кто возьмет кровать?

Им придется похоронить его со всеми почестями. Они придумают какую-нибудь ложь.

Холодно. Эрнст обхватывает себя руками: необходимость умереть на время отступает перед необходимостью согреться. Он в рубашке, брюках и жилете. Он снял пиджак три часа назад, собираясь лечь спать, но потом понял, что время для сна вышло.

Он возвращается в спальню и надевает пиджак, а потом застывает на месте.

Что дальше?

Да ничего.

Как странно сознавать, что дальше ничего не будет. Что ты стоишь у последней черты. В ослепительном свете или непроглядной тьме, которые открываются взору за той чертой, все кажется мелким и ничтожным.

У него кружится голова. Он отступает от края бездны, идет и садится на кровать.

При виде измятой постели (разве он ложился? прямо в одежде? – он не помнит) Эрнст вновь с мучительной ясностью сознает, какое сокрушительное поражение потерпел в жизни. Глядя на примятые подушки и сбитые простыни, он вдруг чувствует такую острую жалость к себе, что слезы катятся из глаз; потом он вновь проникается отвращением к себе, встает и принимается ходить взад-вперед по комнате. Что-то хрустит у него под ногой: уголек, которым он однажды рисовал. Наверное, выпал из кармана; Эрнст уже много месяцев ничего не рисовал. Он поднимает его и бросает на кровать.

В открытом платяном шкафу висит его форма, похожая на привидение. Он снова словно воочию видит, как Плох, в такой же форме, с подавленным видом натягивает перчатки у двери в молчании, которое ни один из них не в силах нарушить.

Впереди нет ничего, и пути назад тоже нет. Здесь конец пути. И теперь Эрнсту становится страшно.

Вероятно, кто-нибудь может спасти его. Вероятно даже, он должен дать кому-то возможность его спасти.

Он поднимает трубку и набирает номер Инги.

Он слушает, как звонит телефон у нее в квартире за пять километров отсюда. Долго звонит. Эрнст ждет. Надо полагать, она спит.

Телефон все звонит и звонит, но никто не отвечает.

Он вспоминает, что Инга уехала в гости к родственникам, и кладет трубку.

Бесконечное одиночество.

Его просто использовали. В какой тщательно продуманной шахматной партии Толстяк передвигал его с места на место! И другие тоже использовали. Друзья растратили его деньги и повернулись к нему спиной. Когда-то женщины любили его за шик. Теперь от прежнего шика ничего не осталось.

Эрнст берет уголек и на стене над кроватью пишет свое прощальное послание миру.

Он пишет два имени: Толстяка и Мильха. И проводит под ними черту. А под чертой выводит огромными печатными буквами: МЕНЯ ПРЕДАЛИ.

Он отступает назад. Тяжело дышит. Он смотрит на слова, написанные на стене, и чувствует себя опустошенным, полностью опустошенным.