Ангел с хрустальным сердцем

— Мне очень тяжело об этом говорить… — от этих слов по моей спине прошел холод. — Миссис Кинг ехала в такси, когда произошла авария…

— Нет! Как… Как она? — я не мог поверить. Моя Элис. Моя девочка…

— Водитель скончался на месте, а Ваша жена… Она в крайне тяжелом состоянии… Это было при ней, когда миссис Кинг доставили к нам. Странно, что коробка даже не помялась…

Он протянул мне небольшую картонную упаковку, в которой была наша фигурка…

Два сердца, а точнее то, что от них осталось. Большое с двумя трещинами по бокам и маленькие кусочки от алого…

— Где… где она? — еле выдавил из себя.

— В реанимации, я Вас провожу.

Мы шли по длинным коридорам, вокруг сновали сотрудники клиники и пациенты, но я не видел ничего. Все было как в тумане. Я не верил в происходящее…

Врач остановился возле палаты номер двадцать пять.

— У нее очень мало времени. Я оставлю вас наедине, — сказал он и ушел.

Дрожащей рукой открыл дверь и вошел в небольшую светлую палату. Сильно пахло лекарствами и пищал аппарат искусственного дыхания.

Подошел к кровати, на которой лежала Элис.

Я не мог узнать её в этом маленьком тельце… Бледная кожа, покрытая синяками и ссадинами, некогда длинные шелковистые светлые волосы потускнели и потеряли свою красоту, нежные розовые губы потрескались и стали белыми, а глаза… Ее большие синие глаза, которые всегда светились любовью и добротой, стали чужими. В них остались лишь страх и страдания… Бросился к ней и опустился на стул рядом, взяв в руку её маленькую ладошку.

— Малышка… — я заплакал. Слезы текли по моим щекам, капая на её ручку.

— А-Алекс, — прошептала она тихим, чужим голосом, — т-ты пришел…

— Родная моя, любимая…

— Мне… мне так страшно, — она посмотрела на меня и тоже заплакала. — П-почему все т-так?

Я не мог вымолвить ни единого слова. Боль разъедала мою грудь.

— Я… я хотела погулять в парке… Обдумать все, н-но не успела. Я т-так виновата перед тобой…

— Нет! Не говори так…

— Я н-не пов-верила т-тебе, — ей было все труднее и труднее говорить. — Это т-только м-моя вина. П-почему жизнь т-так нес-справедлива? М-мы так много м-мечтали…

— Все будет хорошо, вот увидишь. Ты будешь жить!

— А-Алекс, — она улыбнулась, но улыбка эта была другой. Не её. — Уж-же п-поздно. Я люб-блю т-тебя… — вымолвила она и раздался ужасный писк.

Я не понимал, что происходит. В палату вбежали медсестра и врач. Они подошли к Элис и делали что-то, но этот писк никак не прекращался… Доктор пытался её спасти, но они не смогли этого сделать… Все это время я сидел рядом с ней и плакал, сжимая в одной руке её маленькую безжизненную ладошку, а в другой — осколки от её хрустального сердца…

* * *

Я не помню, как приехал домой. Жизнь потеряла для меня смысл. Я не знал, как жить дальше. Даже сейчас с содроганием вспоминаю те дни…

Я завалился в кабинет и достал бутылку коньяка. Всю ночь я только и делал, что пил. Пил и, глядя на осколки фигурки, плакал. Я умолял её простить меня и вернуться, хотя прекрасно понимал, что это невозможно…

— За что?! — закричал пьяным голосом. — Почему ты забрал её у меня?!

Я пил всю ночь и опустошил весь бар, но так и не смог умерить боль. Её уже ничем не унять…

Утром проснулся от того, что услышал голоса. В первую секунду показалось, что это она.

— Элис! Малышка, — позвал её и вышел из кабинета, шатаясь. Я должен был её найти, — родная. Ты пришла… Я так виноват перед тобой…

Но мечта оказалась несбыточной. Это были мои родители.

Мама, вся в слезах, одетая в черное, бросилась ко мне.

— Алекс, мы узнали обо всем из новостей и сразу же вылетели к тебе. Сыночек, мне так жаль… Элис… она не заслуживала такого, — она зарыдала в голос.

Папа тоже был весь в черном. Он ничего не сказал. Просто обнял меня и все. Ему и не нужно ничего говорить. Никакие слова не вернут мою Элис. Никогда…

Мы зашли в гостиную, где царила идеальная чистота. Как это странно. Она убрала все перед тем, как умереть…

Мама заварила нам кофе, и мы сели за стол.

Каждый угол в этом доме напоминал мне об Элис. Она была везде и в то же время её не было.

— Надо организовать похороны, — начал отец. — Пригласить её друзей и родных.

— Нет. Только самые близкие, — возразил я, взглянув на него полными слез глазами. — Элис не любит когда много народу.

Родители переглянулись между собой, не решаясь выражать свою жалость.

— Хорошо. Сделаем все именно так, — согласились они.

Повисла тишина. Чтобы как-то себя занять, мама решила помыть стаканы. Она уже собиралась положить их в шкаф, когда я, словно ненормальный, вырвал их из её рук.

— Элис ставит их сюда! — и расставил их на полочке в шкафу со стеклянными дверцами. — Ничего здесь не трогай! Все должно быть так, как она оставила.

— Хорошо. Я не буду.

Весь оставшийся день я провел заперевшись в спальне и рассматривая фотографии, с которых она смотрела на меня своими большими, полными любви и счастья, глазами, и пил. Ночью я так и уснул — положив голову на край кровати и сжимая в руке её фото.

* * *

На похоронах были только двадцать человек. Самые близкие Элис люди.