Ангел (СИ)

Онкологическую клинику мы нашли без проблем. Еще бы! Я предварительно перелопатил в поисках всю карту города на "Гугле" и уже точно знал, где это находится. Вот только никак не решу, пойти к Анне Степановне со Светой, то ли остаться у дверей палаты и подождать пока они поговорят. Умом понимаю, что лучше не появляться перед бабушкой, но где ваша порядочность, кабальеро? Как сказали бы в Испании колониальных времён. По-человечески, я просто обязан проведать ее. Решил, что по-человечески будет справедливей. И в регистратуре сделал заявку на визит, где нам разрешили пройти в палату.

- Бабушка! А мы с больницы убежали! - подходит к постели Анны Степановны, я же, деликатно остался стоять поодаль.

Анна Степановна, очень плохо выглядит, последний раз, когда я ее видел, она была очень бодрой старушкой. Но последний раз, это еще года три назад, а так, никогда больше не пересекались ни на лестнице, ни на улице. А сейчас хрипло дышит, и смотрит сквозь пелену невыносимой боли, с трудом сдерживая гримасу страдания и стон. Внимательно посмотрела на Свету, цепким оценивающим взглядом, потом перевела взгляд на меня. Слабым движением руки манит к себе. Я подошел. Хрипло проговорила:

- Сережа... Не отдавай её ей... Прошу тебя, не отдавай...

- Хорошо, тётя Аня, не отдам.

Кому, "ей" я прекрасно понял - значит Вере. Когда я был еще малолетним сопляком и гонял мяч во дворе, она уже взрослая и красивая девушка искала развлечений в обществе больших и плохих парней. Может они, вовсе и не плохие, но имели несколько атрибутов и признаков, за что и были причислены лавочными старушками в столь неприглядную категорию людей. Длинные волосы, джинсы клёш и неизменная гитара на перевес. Авторитет у старух был что у дикторов телевидения, вот и навязали это погоняло "плохие мальчики" всем, у кого присутствовал хоть один из атрибутов. К тому же, парни были не дураки выпить, ну и Вера, вместе с ними. Собирались, всегда под вечер, на той же лавочке, в аккурат, после ухода старушек на покой, распивали бутылку, другую какой-нибудь гнилушки и всю ночь орали песни. Плохие.

- Ты, всегда был хорошим мальчиком, - продолжала хрипеть Анна Степановна, - я знаю, что никогда не обидишь ее. А им, не отдавай, никому не отдавай.

- Хорошо, тётя Аня.

Если бы только она знала, как мне приходиться бороться с самим собой, за то, чтобы не обидеть.

- А сейчас, идите. Идите, с Богом.

- Бабушка, мы еще придем.

- Конечно придете, а как же еще.

Вероятно, Анна Степановна знала или догадывалась о наших вечерних встречах, но молчаливо позволила, не пресекла развитие отношений, потому что знала о своем близком конце. А может и нет, догадалась лишь сейчас, когда увидела счастливые глаза Свети и новенькую одежду от Джакоба Кохена. Но в любом случае, она возложила на меня все права на Свету, а также со всеми вытекающими обязанностями.

***