Ангел Спартака

Уезжать?! Болью отозвалось сердце. Ну, конечно! Первый Консул погиб, второй ноги подальше уносит. Знала я что не за героя замуж вышла, но чтобы так!

— Пойдем, поможешь.

Махнул рукой, к столу-кортибулу прошел. Не иначе тащить заставит. Вдвоем? Это чудище каменное?

Берись за столешницу.

Удивилась. Взялась.

— Подняли!

Подняли. Легко старое дерево поддалось, без скрипа, без треска. Видать, часто поднимали, не раз, не два.

— Ставим к стене.

Я уже ничему не удивлялась. Значит, слуги разбежались, вещи унесли, кортибул нам на расправу оставили. Так тому и быть. Разобрались со столешницей? Кажется да, сейчас ножками каменными займемся.

— Иди сюда, Папия! Забирай.

Подошла, взглянула, глазам не поверила. Снова взглянула. Вот оно значит, что! Что — и почему. Все почему сразу: и зачем такое с собой волочь, и отчего восемь здоровяков с этой реликвией едва справились.

Пуст оказался камень — изнутри выдолблен. Камень пуст, но внутри не пусто.

— Наше золото, — коротко улыбнулся сенатор. — Бери, сколько надо. Бери и уезжай — немедленно. Сейчас! Тебя ищут. Центурион, которого ты убила, перед смертью успел о тебе рассказать. Ты назвала ему свое имя, Папия.

Пальцы коснулись золотых монет, взвесили тяжелый металл. Вот теперь действительно все ясно. «Диспатер, Отец Подземный, Невидимый...» Ты все-таки отомстил мне, Марк Опимий Слон!

Значит, в Риме знают, что Гаруспик был не один? Знают — и молчат? Интересно, о чем еще молчат?

Жалеешь, Папия Муцила? Нет, не жалею! Если и жалею, то лишь о том, что горло ему, Слону, не перерезала.

— Я, кажется, всех здорово подвела, Прим?

Задумался на миг, потом головой покачал.

— Пока — нет. Ищут девушку из Кампании по имени Папия, говорящую по-оскски. Возможно, жену сенатора. По они думают, что сенатор этот римский. Пока думают. Поэтому я переезжаю, тебя тут многие видели.

И это ясно. Нет, не ясно. «Переезжаю»? А я?

— Вчера я объявил у претора, что развожусь, Папия. Потом, когда все успокоится, тебе пришлют документ.

Вдохнула я, выдохнула, на муженька своего поглядела. Бывшего муженька. Все-таки не мужик ты, Прим! Не быть тебе консулом, не выберут, слишком ты умный.

Таких не берут в аргонавты!

Хотела сказать — не сказала. Положила монеты золотые обратно в каменный тайник. Обойдусь!

— Прощай, мой сенатор. Спасибо, научил ты меня политике!

Пережидать дождь не стала. Оборачиваться у двери — тоже.

Антифон

Все понимаю, мой Прим. Понимаю! Только, знаешь, если бы ты какую-нибудь Слониху зарезал, не побежала бы я к претору — от мужа отрекаться. И выгонять бы под дождь не стала. Сейчас уже улеглось, выгорело, а тогда здорово я обиделась. Даже Учителю рассказала. Он лишь губами дернул: «Сколько раз петух кричал, не считала?»

Интересно, почему петух?

* * *

Марк Фабриций Приск, слуга и голос Невидимого Отца, не спешил на встречу со своим господином. Плакал, пытался в ноги упасть, умолял пощадить, отпустить, ни о чем не спрашивать...

Лил дождь, гроза не унималась, молнии рассекали черное ночное небо, словно Отец богов гневался, чуя присутствие Свого врага. Мы с Аяксом молча ждали, одноглазый держал в руке кинжал, но я знала, что кровь и смерть звать не придется. В отличие от Тита Лукреция Кара, человечишка в мокрой мятой тоге, знал, какие сны придется видеть мертвым. Он не торопился в Дахау.

Молния ударила совсем близко, уши заложило от безжалостного грохота — и человечишка заговорил. Он рассказывал долго, очень долго, но главное я поняла сразу Марк Фабриций не лгал при нашей первой встрече. Он не знал Гаруспика — с тем встречался кто-то другой. Зато Приск сумел выведать иное, главное, о чем напрочь забыли добрые римляне. Тихий убийца из Армина, проживавший в Вейском квартале, уже много лет был клиентом Марка Лициния Красса.

Поистине золото — бог Памяти. А еще Молчания. Клиент Красса! Даже Макр, заступник народный, не вспомнил.

Марк Лициний Красс не хотел быть осужденным. Святотатство не шутка, такого не простят, но Марк Лициний Красс нашел себе заступника получше, чем дюжина народных трибунов. Сам рук не пачкал, зачем? Другой ударит ножом беззащитную женщину, другой произнесет тайные слова.

Почему-то я не удивилась — особенно когда вспомнила болтовню на Форуме. «Лучшего консула вам не найти»! Интересно, Красс уже просил об этом Невидимого — или только собирается?

Диспатер дал тебе все, о чем ты просил, Марк Лициний Красс. Но пришло и время расчета. Был ли ты счастлив, увидев на острие парфянского копья голову своего сына? Когда сверкающие сталью катафрактарии рубили тебя в кровавое месиво, успел ли ты понять, как поняла я: Отец Лжи берет не только то, что мы даем, но и нас самих?

* * *

Привратник не хотел пускать, дверь — отворяться. Лил дождь, я, промокшая и замерзшая, стояла на крыльце. Ждала. Долго ждала.

Провели в атриум — как клиента или уличного попрошайку. Светильники не горели, мраморные и восковые лица предков надменно кривили белые мертвые губы. Я прижалась лбом к ледяному камню колонны, застыла. Только бы вышел, только бы вышел...

— Папия? Ты?

— Я, мой Цезарь.